Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Клути от поручения не в восторге, но и праздновать труса тоже не хочется – пошел, короче. Вся палуба залита, от шагов аж брызги разлетаются; а тут еще и стемнело. Вдруг возле грот-мачты кто-то хвать его за руку. Стаффорд. А он и думать забыл о Стаффорде. Капитан Гарри говорил, что помощник, мол, не ахти, но не более того. Сперва Клути и не признал его в штормовке-то. Видит: лицо белое, глаза вытаращил… «Довольны, мистер Клути?» Клути подмывает посмеяться над этим нытиком, он отдергивает руку. Но парень тащится вслед за ним на корму, потом увязывается вниз в кают-компанию тонущего судна. И вот они, два сапога пара, стоят, едва друг друга видят… «Уж не хочешь ли ты сказать, что это твоих рук дело?» – говорит Клути…

Обоих бьет дрожь, оба немного не в себе: жутко на борту тонущего судна. Оно ухает и кренится на волнах, качает до тошноты. Клути снова смеется над Стаффордом: такое-то ничтожество – и решилось на столь отчаянный поступок?! А тот вдруг кричит: «С чего это ты решил, что эдак вот со мной можно?»

Волна ударяет в корму, корабль тряхнуло, все вокруг стонет, со всех сторон море грохочет, Клути еще больше растерялся. И тут Стаффорд как заорет, словно обезумевший: «Так ты не веришь мне! Пойди взгляни на цепь! Порвалась? А? Пойди сам посмотри, где она там порвалась. Пойди – найди. Не найдешь! Все звенья целы. Моя, значит, тысяча. Ни пенсом меньше. В двадцать четыре часа, как на берег сойдем. Я, мистер Клути, ждать не стану, пока потонет. Пойду к страховщикам, даже если придется босиком на своих двоих до Лондона. Цепь! Пойдите взгляните на эту цепь, скажу я им. Я поработал с ней по поручению судовладельцев, мошенник по имени Клути меня подговорил!»

Клути в деталях не разбирается. Видит только, что парень не шутит и точно дурное задумал. А тогда беды не миновать… Ты меня пугать собрался? Ты! Жалкое ничтожество! Но Стаффорд перед ним не пасует – оба за стол схватились: «Да что мне тебя пугать – бродягу эдакого; а вот того, в черном плаще, можно и припугнуть…»

Это он про Джорджа Данбара, конечно. От этой мысли в голове у Клути зашумело. Что Стаффорд может и правда всерьез навредить, он не верит, но и Джоржа он не первый день знает – выдаст с потрохами; испортит все, а ведь он в это дело душу вложил. Сам ничего не говорит, все слушает, как тот, напрягся весь от страха и возбуждения, дышит, тяжело, как собака, и вдруг как зарычит: «Тыщу на бочку! В двадцать четыре часа как на берег сойдем, послезавтра, мистер Клути! Я все сказал!» – «Тыщу фунтов, к послезавтрему, – повторяет Клути. – Да ради бога! А сегодня вот тебе, пес ты шелудивый…» И врезал ему со всего маху, взбесился-то, видать, не на шутку. Стаффорд отлетает, крутанувшись, вдоль переборки, а Клути, глядя на это, делает шаг и отвешивает ему второй, куда-то в область челюсти. Мужичонка, шатаясь, пятится прямо в открытую дверь капитанской каюты. Клути за ним и, услышав, как тот рухнул и покатился по полу, захлопывает дверь и поворачивает ключ… «Так-то! – говорит сам себе, – отсюда посложнее пакостить будет».

«Боже милостивый», – прошептал я.

Старик вышел из состояния монументальной неподвижности, повернул голову с лихо нахлобученной шляпой и взглянул на меня стариковскими потухшими глазами.

«Он его запер там, – мрачно проговорил он и уставился обратно в стену. – Клути не позволил бы никому, и уж тем паче такой гниде, как Стаффорд, встать на пути его большой мечты – выбиться им с Джорджем в люди, а заодно и капитана Гарри вывести. И последствия его особо не беспокоили. Те, что промышляют патентованными пилюлями – что хотят, то и воротят. Им думается, все им с рук сойдет… Он постоял, послушал немного. Слышит – глухой удар в дверь капитанской каюты, сдавленные вопли. Тут старину „Сагамора“ подбросила волна, и сквозь ужасный грохот как будто донеслось его имя. От такого удара и жуткого грохота ему пришлось из кают-компании убраться поскорее. На корме очухался немного. Как сердце екнуло-то – ночь страшная, хоть глаз выколи. Того и гляди сам ко дну пойдешь. Приложил ухо к крышке сходного люка. Сквозь ветер и шторм до него доносится, как Стаффорд колотится в дверь и чертыхается. Он вслушивается и говорит себе: „Нет. Нет ему теперь веры…“»

Когда он вернулся к капитану Гарри на рубку, тот спросил про свои вещи. Клути говорит, что очень сожалеет, но с дверью что-то не так – не открывается. «По правде говоря, не очень-то хотелось задерживаться в трюме, – говорит, – трещало так, будто корабль вот-вот на части развалится». Капитан Гарри думает: мандраж; с дверью-то все в порядке. А вслух говорит: «Спасибо, ничего-ничего…» Вся команда высматривает спасательную шлюпку. Тут уж каждый сам за себя. Клути думает, хватятся ли Стаффорда? Но дело в том, что мистер Стаффорд в море никак не отличился, так что после кораблекрушения никто о нем и не вспомнил. Где он, что он – никого не волновало. К тому же не видно ни зги, по головам не пересчитаешь. Приближался свет фонаря – это подходил буксир со спасательной шлюпкой, и капитан Гарри спрашивает, все ли в сборе? Кто-то ответил: «Все здесь, сэр!» – «Тогда готовься покинуть корабль, – говорит, – а вы двое поможете сперва джентльмену спуститься…» – «Есть, есть, сэр…» Клути хотел было просить капитана позволить ему сойти последним, но тут со шлюпки бросили абордажный крюк, крюк зацепился за фок-мачту, матросы подхватили Клути, примерились и сбросили в шлюпку – и всего делов.