Роберт Стивенсон: Необычайная история доктора Джекила и мистера Хайда

– Вы, вероятно, боитесь, как бы из-за этого письма его не задержали?

– Нет, – ответил доктор, – я не очень беспокоюсь о том, что станет с Хайдом. Я порвал с ним навсегда. Я думал о моей собственной репутации, которая подвергается опасности из-за этого мерзкого дела.

Аттерсон несколько мгновений раздумывал. Его поразил, но в то же время и несколько успокоил эгоизм его друга.

– Ладно, – сказал он наконец, – покажите мне письмо.

Письмо было написано странным прямым почерком, в конце стояла подпись «Эдуард Хайд». В нем довольно кратко говорилось, что благодетель автора письма, доктор Джекил, кому он так долго и так недостойно платил злом за все его щедроты, может не тревожиться о его безопасности, так как у него – у Хайда – есть верный способ спастись, на который можно вполне положиться. Письмо даже обрадовало адвоката: оно представляло эту связь в лучшем свете, чем он ожидал, и он теперь осуждал себя за некоторые свои прежние подозрения.

– А конверт у вас сохранился? – спросил он.

– Я нечаянно сжег его, – ответил Джекил. – Но на нем не было почтового штемпеля. Письмо принес посыльный.

– Оставить мне его пока у себя? – спросил Аттерсон.

– Я хочу, чтобы вы решали за меня, – последовал ответ. – Я больше не верю сам себе.

– Ну, я подумаю, – ответил адвокат. – Теперь вот еще что: это Хайд продиктовал то условие в завещании насчет вашего исчезновения?

Доктору, по-видимому, внезапно стало дурно: он крепко сжал губы и кивнул.

– Я так и знал, – сказал Аттерсон, – Он собирался убить вас. Вы еле-еле спаслись…

– Я не только спасся, – возразил доктор торжественно. – Я получил урок, и это гораздо важней. Ох, Аттерсон, какой урок я получил! – И он закрыл лицо руками.

Уходя из дома, адвокат остановился, чтобы перекинуться несколькими словами с Пулом.

– Кстати, – сказал он, – сегодня доктору приносили письмо. Кто его принес?

Но Пул объявил, что в тот день не приносили ничего, кроме почты; да и то все одни проспекты, прибавил он.

Такие сведения воскресили в душе гостя все прежние страхи, – с ними он и ушел. Очевидно, письмо передали через дверь лаборатории, возможно даже, что оно было написано в кабинете; а если так, то его следовало расценивать совсем иначе и к нему приходилось отнестись более осторожно. По дороге он слышал, как газетчики кричали, надрываясь до хрипоты: «Специальный выпуск! Ужасное убийство члена парламента!» Таким надгробным словом провожали его друга и клиента; и мистера Аттерсона невольно охватывали опасения, как бы водоворот скандала не затянул на дно доброе имя еще одного его друга и клиента. Ему предстояло принять решение по меньшей мере рискованное, и, хотя он привык полагаться на самого себя, теперь ему очень захотелось с кем-нибудь посоветоваться. Он не мог открыто просить о совете, но надеялся, что ему все-таки удастся выудить что-нибудь ненароком.

Вскоре он сидел уже у собственного камина. По другую сторону сидел его помощник мистер Гест, а между ними, на точно рассчитанном расстоянии от огня, помещалась бутылка особого старого вина, которая давно таилась от солнечных лучей в подвалах дома. Город все так же тонул в тумане, и уличные фонари светились, как рубины, но сквозь спустившиеся вниз облака, все окутывавшие и душившие, жизнь города катилась по большим артериям и шумела, точно могучий ветер. В комнате же было весело от пылавшего камина. В бутылке давно растворились все кислоты, время смягчило великолепный оттенок вина; так густеют с годами краски витражей. Жар осенних дней, накалявших когда-то виноградники по склонам холмов, готов был выйти на свободу, чтобы разогнать туманы Лондона. Адвокат постепенно успокаивался. Ни от одного человека не было у него так мало секретов, как от мистера Геста. Да, пожалуй, Аттерсон не всегда сохранял от него в тайне даже и то, что собирался скрыть. Гест по делам часто бывал у доктора; он знал Пула; он не мог не слышать, что Хайд там – частый гость; вдруг у него окажутся свои соображения? Почему бы ему не взглянуть на письмо, которое могло помочь разобраться в этой тайне? А главное, ведь Гест, будучи великим знатоком почерков, сочтет такую услугу со своей стороны вполне естественной. Кроме того, клерк был человек разумный: читая такой странный документ, он, наверное, обронит какое-нибудь замечание, а оно может подсказать мистеру Аттерсону дальнейшие действия.

– Скверное это дело с сэром Дэнверсом, – сказал он.

– Да, сэр, разумеется. Оно возбудило большое волнение в обществе, – ответил Гест. – Преступник, очевидно, был просто сумасшедший.