Эрнест Хемингуэй - Острова и море

– У моего друга мистера Джойса есть такие слова и выражения, которых я и не слышал никогда. Клянусь, никто ни на одном языке его не переплюнет.

– А он и создал потом полностью новый язык, – сказал Роджер. С закрытыми глазами он лежал растянувшись на песке.

– Не понимаю я этот новый язык, – признался Том-младший. – Наверное, тоже еще не дорос. Хотел бы я слышать, что вы, ребята, скажете, когда прочтете «Улисса».

– Это чтение не для детей, – сказал Томас Хадсон. – Я правду говорю. Вы там ничего не поймете, поэтому и пробовать не стоит. Серьезно. Подождите, когда повзрослеете.

– Я прочитал всю книгу, папа, – сказал Том-младший. – И практически ничего не понял, как ты и сказал. Но я продолжал ее читать, и теперь кое-что понимаю и даже могу объяснить другим. Я очень горжусь тем, что был другом мистера Джойса.

– А Томми правда был его другом, папа? – спросил Эндрю.

– Мистер Джойс всегда справлялся о нем.

– Конечно, черт возьми, я был другом мистера Джойса, – сказал Том-младший. – Немного у меня было таких замечательных друзей.

– Не думаю, что ты сумеешь сейчас объяснить книгу другим, – сказал Томас Хадсон. – Пока не сумеешь. Какую часть ты так хорошо понял?

– Последнюю часть. Ту, в которой дама разговаривает сама с собой.

– Монолог, – сказал Дэвид.

– Ты что, тоже читал?

– Конечно, – сказал Дэвид. – Точнее, Томми читал мне.

– И он растолковал тебе эту главу?

– Насколько смог. Некоторые места нам обоим непонятны.

– Где ты взял эту книгу, Томми?

– Дома. Вытащил из книжного шкафа и принес в школу.

– Что?!

– Кое-что из нее я прочитал вслух ребятам и еще рассказал, что мистер Джойс был моим другом и мы проводили много времени вместе.

– Ну и как реагировали ребята?

– Некоторые пай-мальчики сочли ее слишком смелой.

– А дальше это пошло?

– Естественно. Разве ты не знаешь, папа? Хотя да, ты тогда был в Абиссинии. Директор уже собрался меня исключить, но тогда я ему объяснил, что мистер Джойс великий писатель и мой близкий друг, и тогда директор сказал, что сам отправит книгу маме, а с меня взял слово, что впредь я буду советоваться с ним, прежде чем читать что-то вслух в классе, и не буду объяснять ребятам непонятные места у классиков. Он хотел меня исключить, решив, что у меня испорченное воображение. Но, папа, у меня не испорченное воображение. Во всяком случае, не больше, чем у других.

– Книгу он отослал домой?

– Да, конечно. Сначала хотел отобрать ее совсем, но я объяснил, что это первое издание и что мистер Джойс сам вручил ее тебе с дарственной надписью и, так как книга не моя, ее нельзя отбирать.

– А когда мне можно будет прочесть книгу мистера Джойса, папа? – спросил Эндрю.

– Еще не скоро.

– Но Томми ведь читал?

– Не забывай, он друг мистера Джойса.

– Я же вам говорил! – сказал Том-младший. – Папа, а Бальзака мы не знали?

– Нет, он жил раньше.

– И Готье тоже? Дома я нашел две отличные книжки этих писателей: «Озорные рассказы» Бальзака и «Мадемуазель де Мопен» Готье. «Мадемуазель де Мопен» я не совсем понял, но я читаю ее снова и снова, пытаюсь понять, и, скажу вам, это просто класс! Но раз эти писатели не были нашими друзьями, то, думаю, меня исключат, если буду читать их ребятам.

– Хорошие это книги, Томми? – спросил Дэвид.

– Просто замечательные. Вам понравятся.

– А почему бы тебе не посоветоваться по этому поводу с директором, Томми? – сказал Роджер. – Не сомневаюсь, эти книги куда лучше тех, что ребята достают сами.

– Не думаю, что это хорошая идея, мистер Дэвис. Директор опять решит, что у меня грязное воображение. К тому же они не были моими друзьями, как мистер Джойс, а для ребят это имеет значение. Да и «Мадемуазель де Мопен» я не так хорошо понимаю, чтобы им объяснить, что к чему, а сослаться на дружбу с авторами я тут не смогу.

– Хотел бы я послушать твои объяснения, – сказал Роджер.

– Да что вы, мистер Дэвис. Мои объяснения слишком примитивны для вас. Вам будет неинтересно слушать. Ведь вы все хорошо поняли?

– Можно сказать и так.

– Жаль, что Бальзак и Готье не входят в число наших друзей, как мистер Джойс.

– Мне тоже жаль, – сказал Томас Хадсон.

– И все же мы знали многих хороших писателей, правда?

– Чистая правда, – сказал Томас Хадсон.

Лежать на теплом песке было одно удовольствие, после утренней работы он ощущал в теле приятную расслабленность. Томас Хадсон слышал, как переговариваются сыновья, и на душе у него было радостно.