Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

Под одеялом темно и тихо.

Только сердце колотится…

Тук-тук… тук-тук-тук.

А может, это не сердце стучит? Может, это они барабанят пальцами в окно: «Петрик Николаев, немедленно открой!» Они, они…

И сейчас тот самый страшный, одноногий, совсем как в «Острове Сокровищ», крикнет:

«Ты Петрик Николаев?»

Потом они заорут все разом:

«У тебя марка с черной печатью? Теперь ты должен служить нам всю жизнь, до самой смерти!» — и засмеются зловещим смехом, как полагается всем пиратам.

Потом они заткнут ему рот полотенцем и потащат с собой в пиратскую страну Гонделупу. А он даже не знает, где находится эта страна. Посмотреть на карте? Да помещаются ли пиратские страны на географических картах?

Ох, как страшно, как страшно…

И почему не слышно голосов папы и мамы? Или они ушли? И оставили Петрика одного в целом доме?

Петрик обливается холодным потом, сдергивает с головы одеяло и облегченно вздыхает…

И папа и мама дома. Слышен голос папы и мамин смех. Они дома. Как он мог подумать, что его оставят одного?..

И Петрик ясно представляет себе, как они сидят вдвоем, папа и мама. Папа в качалке читает газету, а мамочка в своем любимом уголке возле печки…

И оба они даже не думают, что их Петрик владеет ужасной маркой.

Необходимо ее уничтожить. Как он об этом не подумал раньше? Пусть лучше у него ничего не будет. Разорвать на мельчайшие кусочки — и дело с концом. В крайнем случае можно скатать в бумажный шарик и проглотить. Только чем же запить?

Стараясь не смотреть на окошко, за которым качается на ветру уличный фонарь (если только это фонарь…), и отвертываясь от стены, по которой ходят полосы света от этого фонаря (а может быть, и не от этого…), Петрик вылезает из-под одеяла. После теплой постели ему зябко, и сразу все тело покрывают пупырышки «гусиной кожи»…

Где тапочки? Без тапочек мама не велит ходить по полу. А за маркой нужно перебежать всю комнату. Она в столике, на самом дне ящика, под красками и открытками.

Вечно пропадают эти тапочки! Под стулом, что ли, они? Или под кроватью? Наверное, поглубже, возле самой стенки.

На четвереньках Петрик лезет под кровать. При этом стул с легким грохотом отодвигается.

Кажется, здесь…

И вдруг за спиной раздаются легкие шаги и голос… совершенно незнакомый шопот:

— Петрик…

Петрик замирает. Из-под кровати торчат только голые пятки.

Пираты… Неужели они влезли в окно?

— Петрик, где ты? — слышит он тревожный шопот.

Ох, да ведь это мама!

— Здесь, — отвечает Петрик и вместе с тапочками пятится из-под кровати.

— Что с тобой? Почему ты не спишь? Зачем тебе тапочки?

— Сам не знаю, — жалобно отвечает Петрик и бросает тапочки на пол.

В самом деле, они ему совсем не нужны.

Он лезет под одеяло, еще сохранившее тепло, сразу согревается и успокаивается. Теперь, когда рядом мама, ему кажется удивительно — неужели он кого-то боялся?

— Я буду спать, — говорит он.

Ему очень хочется, чтобы мама посидела рядышком, пока он уснет. Но просить об этом стыдно — такому большому, первокласснику.

— Спи, Петрушечка мой, — говорит мама, целует его, щекочет пальцем за ушком и уходит.

Теперь можно спать. Но Петрику снова не спится. Он слышит ее голос. Она что-то говорит отцу. Наверное, про него. И сердце его сжимается от стыда. Как он мог так поступить? Ее обмануть? Стащить потихоньку их общие марки и выменять у Левы… пусть на редчайшую, на красивейшую марку… но потихоньку…

Слезы навертываются на глаза, и Петрик начинает жалобно всхлипывать. Он плачет в подушку, и понемногу весь угол становится мокрым от слез…

Душа у него разрывается от нежности к матери и жалости к самому себе. Ему хочется, чтобы мама его услыхала… Когда плачешь, так легко обо всем рассказать и вымолить прощение…

И он плачет чуточку громче.

Но никто не приходит. Играет по радио нежная музыка, и Петрик потихоньку успокаивается, перестает плакать и только глубоко вздыхает. Постепенно прекращаются и вздохи. Мокрые ресницы плотно смыкаются, и когда мама все-таки приходит на него взглянуть, он крепко спит, изредка во сне вздыхая и причмокивая…

Мама щупает мокрые ресницы и влажный угол подушки.

Она отходит обеспокоенная и немного смущенная.

Она садится в свое кресло у печки. Берет чулок. Огромная дыра. Будто пятку кто-то выгрыз… Как это Петрик ухитряется? Валенки… Но почему же он плакал? Может, плохая отметка и он боится сказать? Или поссорился с Кирилкой и Опанасом? Странно, мальчиков не было уже два дня.