Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

К сожалению, перья не понадобились.

— А карандаши? Их у меня тоже очень много.

Но и карандаши были у всех.

— А резинки для чернил?

— Сколько же ты всего принес? — пряча улыбку, спросила Клавдия Сергеевна.

— Целый портфель! — сказал Петрик, окидывая всех победоносным взглядом.

А переменки? Что могло быть лучше маленьких переменок? Сколько можно было всего сделать в эти пять минут перерыва между уроками! Можно было, например, походить по коридору — правда, не слишком удаляясь от классных дверей. Или съесть яблоко, которое мама сунула в карман. Или даже выглянуть во двор и посмотреть, какая погода.

Но большая перемена была, конечно, в тысячу раз лучше.

— Давай пойдем к Остапу, он на втором этаже, — предложил Опанас, когда Клавдия Сергеевна сказала им после третьего урока, что теперь уже не маленькая, а большая перемена.

Конечно, Петрик с удовольствием согласился. Захватив портфельчики, чтобы показаться во всей красе, они отправились на второй этаж.

Остапа они встретили в коридоре.

— Тю! — насмешливо присвистнул Остап. — Куда это мелюзга собралась?

— Прогуливаемся… — кротко улыбаясь, сказал Петрик.

— Зачем прогуливаемся?! — воскликнул Опанас. — До тебя пришли!..

— На кой я вам дался? — удивился Остап.

— А просто так, — сказал Опанас, широко и счастливо улыбаясь. — Посмотреть…

— Так смотрите, — сказал Остап довольно-таки равнодушно.

Но не успели мальчики на него насмотреться, как он куда-то исчез.

— Теперь куда? — спросил Петрик.

— Теперь до Тараса, он на третьем, — сказал Опанас, и они поднялись еще выше, где помещались пятые и шестые классы.

Тарас их встретил совсем по-другому.

— Фу! До чего важные! — сказал он, с восхищением разглядывая набитый портфель Петрика. — Форменные первоклассники!

— Мы и есть первоклассники! — гордо сказал Петрик.

И хотя Тарас зазывал их к себе в пятый класс . А» и обещал познакомить со всеми ребятами, мальчики отказались. Нет, им очень некогда и они спешат!

— Теперь к Андрию? — спросил Петрик.

Опанас кивнул головой, и приятели отправились на четвертый и последний этаж, где учились старшие братья Чернопятко.

Но туда им добраться не удалось.

Совершенно внезапно, когда они думали, что большая перемена в самом начале, зазвонил звонок.

— Что это? — бледнея, воскликнул Петрик.

— Звонок! — крикнул Опанас.

И в совершенном смятении они бросились вниз.

Какой ужас! В первый же день они опоздают на урок! Получат замечание от Клавдии Сергеевны!

Они ворвались в класс и, толкая друг друга, бросились к парте. И тут Петрик почувствовал, что его новые ботинки скользят вперед, а он несется вслед за ботинками и не может ни при каких обстоятельствах удержаться на ногах. Со всего размаху он полетел на пол, ударившись глазом об угол парты и широко взмахнув рукой с тяжелым портфелем.

Они шлепнулись одновременно — портфель и Петрик.

— Лопнул! — раздался отчаянный вопль.

Конечно, это относилось к портфелю, потому что Петрик, несмотря на ужасную боль, был совершенно цел.

Но портфель действительно лопнул. Он лопнул по нижнему шву, и все тридцать тетрадей, все сто перьев «пионер», все карандаши, все ручки, все резинки и даже знаменитый желтый пенал — все рассыпалось по всему классу.

Но в такой счастливый день разве можно было проливать слезы, хотя бы даже о разорванном портфеле, или расстраиваться из-за какого-то синяка над глазом? И разве можно было не засмеяться со всеми вместе над портфелем, из которого проливным дождем сыпались разные вещи?

Когда Клавдия Сергеевна вошла в свой первый класс . А», она остолбенела: все парты, все до одной, были пусты. Но зато все ее сорок три ученика ползали по полу, старательно подбирая какие-то перышки, карандаши, резинки.

— Что это? — воскликнула она.

— Лопнул! — торжественно объявил Петрик. — Мама сказала, что лопнет… так и есть!

— Петрик Николаев, — с ужасом вскрикнула Клавдия Сергеевна, — кто тебя? Весь глаз распух…

— Сам! — воскликнул Петрик.

— А какой синяк! — с завистливым восхищением прошептал Опанас.

По дороге домой синяк много раз менял цвета и оттенки. У самого дома он стал сиренево-розовым с желтоватыми переливами.

Когда мама открыла дверь и увидела своего Петрика, с ней чуть обморок не сделался.

— Что с тобой? Что с тобой? Что с тобой? — только и могла она пролепетать.

— Вот, — сказал Петрик, показывая портфель, — все-таки лопнул! — И с гордым самодовольством прибавил, прищуривая распухший глаз: — Это я сам!