Дарья Доцук - Невидимый папа

Я поднимаюсь на свой этаж. Голова ка муравейник от всех этих размышлений. Но стоит мне открыть дверь, как мысли тут ж разбегаются – на меня набрасывается мама.

У мамы лицо бледное, лоб в красно-жёлты пятнах, точно её покусали какие-то насекомые. Я знаю, отчего это – оттого, что он плакала. У меня тоже на лбу выступают пятна, когда я плачу. Только мои за одиннадцать остановок успели сойти.

В руках у мамы зажат телефон – она не выпускает его с тех пор, как я ушла, а это около трёх часов. Я уже перестала считать про пущенные звонки, но не удивлюсь, если их число перевалило за сотню.

Мама подлетает ко мне и, не обращая внимания на то, что с меня течёт, начинает кричать:

– Ты что творишь?! С ума сошла? Где ты была?

Она рявкает так, что я жалею, что вернулась. Надо было переждать в кофейне или в музей пойти, да хоть куда, хоть к Шестиглазому, лишь бы не к ней!

– Не кричи. Я просто прошлась по улице.

– Три часа ты прохаживалась?! Под дождём? Ты хоть осознаёшь, что тут со мной было? Меня чуть инфаркт… Почему ты трубку не брала, а?! Что, сложно взять трубку, я тебя спрашиваю!

Из комнаты высовывается прямоугольная блондинистая голова на длинной шее. Славка смотрит виновато, словно ему неловко встревать в семейный скандал.

– Почему ты не брала?! – снова рявкает мама, и Славка вздрагивает. Я поражена тем, что у неё, оказывается, бывает такой голос. И не голос вовсе, а рык.

– Да потому что не хотела с тобой разговаривать! – отрезаю я и, игнорируя Славку, напролом иду в свою комнату.

Славка меня пропускает, но мама пытается удержать – хватает больно чуть выше локтя, аж кожа скручивается, как когда «крапиву» делают. Я вырываюсь и припечатываю Славку взглядом. Он прилипает спиной к стене – испуганный, долговязый. Вот, пусть увидит, какая мама бывает! Вегетарианка, как же! Самый настоящий хищник – сейчас живьём сожрёт!

– Ася, Женя… – бормочет он, но от стены отойти не решается.

Ася?! Что ещё за Ася?

– Что он вообще тут делает?! – не выдерживаю я.

– Слава приехал, чтобы тебя искать! Он на машине.

– Я просто хотел помочь, – оправдывается Славка.

Такой он длинный, бесцветный и жалкий – как червяк после дождя, смотреть противно! Любой может наступить на него и раздавить.

– Я и без вашей помощи нашлась! Можете идти! – говорю я ему.

– Это уж мы сами решим, кто куда пойдёт, – шипит мама. – А ты посиди в своей комнате и подумай! И позови, когда будешь готова разговаривать нормально.

– Я-то нормально разговариваю, это ты всё время орёшь!

– Хватит! А то ты у меня не скоро оттуда выйдешь!

– Да? И что, завтра в школу не пойду? Отлично! – я сильно хлопаю дверью и закрываюсь.

Мама начинает жаловаться на меня Славке. Слов не разобрать, но и по тону понятно. А Славка заикается, суетится, утешает её. Хороша парочка, конечно, – червяк и хищница. Пусть ещё чайку попьют, обсудят, как я их чуть до инфаркта не довела.

Я кладу дневник на стол, сажусь и внимательно смотрю на синюю тканевую обложку. Красивый дневник. И бумага такая приятная на ощупь, как будто немного состаренная, без всяких клеточек и линеечек. На переплёте чёрной ручкой написано: «Jane’s Diary».

Мы с мамой купили его летом в магазинчике изделий ручной работы в Испании, чтобы я записала свои летние впечатления. Но записывать было некогда: всё моё время занимали море, пляж и книжки, так что дневник ещё долго лежал без дела.

Теперь с дневниками покончено. Больше она обо мне ничего не узнает. Ни одного слова, ни одной чёрточки я ей больше не доверю. Для надёжности надо бы всю переписку с Филиппом удалить, а то ведь она не остановится, всюду залезет.

Я собираюсь всё стереть, но не могу. Не могу вот так взять и удалить. Это же мой старший брат. Как его удалить?

Я ещё долго не усну, но всё равно выключаю свет, чтобы там, за стеной, думали, что я уже сплю. Лежу в темноте и заново переживаю все события этого долгого, странного, шумного, непогожего и вместе с тем удивительного дня. Мы отправили папе письмо, а остальное не важно. Мне хочется сохранить этот день, но записывать нельзя. Пусть дневник лежит на столе, на самом видном месте. Пусть она ходит мимо него, не удерживается, открывает – а там пустота, молчание. Не будет никакого продолжения.

Слышно, как мама провожает Славку и закрывает за ним дверь на два замка. Она подходит тихонько к моей комнате и замирает на пороге, прислушивается. Я жду, что она что-нибудь скажет или попросит, чтобы я её впустила, но через некоторое время она удаляется, решив, что я сплю.