Дарья Доцук - Невидимый папа

Филипп переминается с ноги на ногу, хочет что-то сказать, но слова никак не находятся. Наконец он выпаливает:

– Ладно, ладно, уговорила, давай напишем!

Я поднимаю глаза. Видно, что он уже корит себя, но продолжает, подавая мне руку:

– Вставай, пойдём сядем где-нибудь, а то тут ветер… Только мы пишем при условии, что потом ты сразу домой, да?

Я смотрю с недоверием. Возвращаться к ней? Нет, я не могу. Но ради письма… И тут, обрывая мои колебания, Филипп признаётся:

– ВКонтакте он не появляется, но у меня есть его почта. Общая знакомая дала, давно ещё, но я не хотел… Ну неважно. В общем, согласна или как? Пишем – и по домам.

Я не могу поверить, что всё это время у него была папина почта и он молчал! Это ведь и мой отец тоже. Мы вместе должны принимать такие решения. Но у меня уже нет сил ругаться. К тому же я понимаю, что сейчас главное не это. Сейчас главное – написать, пока он согласен. Даже если ради этого придётся вернуться к ней.

Я утираю слёзы, и мы уходим с ветра. Меня всю колотит, но постепенно становится легче, как будто кулак разжимаешь – медленно, по одному пальцу.

Я судорожно пытаюсь придумать, что мы будем писать. В голове не укладывается, что между нами и папой – одно-единственное письмо и сейчас мы его отправим.

Мы садимся в ближайшем кафе, где кормят сэндвичами. Филипп приносит мне бутылку воды и стопку бесплатных салфеток. Я делаю долгий глоток и лишь теперь замечаю, как пересохли губы. И горло, и язык.

Филипп достаёт телефон, заходит в почту, открывает новое письмо и вводит папин адрес: Vostrikov@pochta.ru. Как просто. И странно. Мне удивительно, что я не догадалась, ведь такой элементарный адрес – проще не придумаешь.

– Ну, диктуй, – говорит Филипп.

Я мычу, что надо подумать, я так с ходу не могу. Филипп вздыхает и берётся за дело сам.

– Ладно, пусть будет коротко и ясно. Всё равно не ответит. Так… Дмитрий! Это ваши дети, Филипп и Женя. Помните таких? Мы познакомились и общаемся. Вот решили написать, спросить, как ваши дела. Как там погодка? Как водичка – купаетесь? А, и с наступающим днём рождения.

Всё. Ну как, сойдёт?

– Только вот это убери, пожалуйста, – прошу я.

– Как прикажете, – неохотно соглашается Филипп и стирает «Помните таких?»

– И про водичку не надо. Как будто ты над ним издеваешься.

– Так и есть, – подтверждает Филипп, но про погоду и водичку стирает.

– Теперь вроде нормально, – одобряю я.

Филипп смотрит на меня – не то ласково, не то с укоризной, качает головой и нажимает «Отправить».

– Довольна?

Я киваю.

– Ну слава богу!

– Только перешли мне сразу, как ответит, ладно?

– Перешлю, перешлю.

– Точно? Что бы ни ответил – всё равно перешли, хорошо?

– Да, да, хорошо! А теперь – твоя часть уговора. Иди мирись с мамой и больше не дерись!

Я ни с кем мириться пока не планирую, но домой ради письма, ради письма папе, конечно, поеду.

– Давай, веди себя хорошо, – напутствует Филипп. – Напиши, как приедешь.

Мы прощаемся, и я покорно спускаюсь в метро. Телефон по-прежнему бешено вибрирует. Мам, ну успокоишься ты когда-нибудь? Сколько можно звонить-то? Раньше надо было думать.

Это письмо… Тяжело оно ему далось, Филиппу. Конечно, он до сих пор злится на отца, не может простить, но ради меня согласился. Сложно всё это переварить, дыхание перехватывает от того, что только что произошло – мы написали папе.

Я думаю об этом все одиннадцать остановок. С одной стороны, меня одолевают страхи: не сменилась ли у него почта? Ответит он нам, и как скоро? Сегодня? Или уже завтра?

А с другой стороны, во мне пышет радостное предвкушение – это же мои первые слова, обращённые к папе. Не в мечтах, а по-настоящему. Нет, я уверена: он ответит. Конечно же, ответит.

Мне кажется, что колёса вращаются со скоростью света, что я вовсе не в метро, а в космическом корабле. Ну куда так быстро? Диктор едва успевает объявлять станции. А мне совсем не хочется выходить – в город, домой, к маме, и впускать в свои мысли кого-нибудь, кроме отца.

Наше письмо уже в его почтовом ящике. Может быть, он вот сейчас, в эту самую секунду, его читает. Рад ли он? Надеюсь. Сердце у меня как будто рассыпается летним пляжным песком, когда я представляю это. А вдруг он уже печатает ответ? Господи, это же самое важное сообщение, которое я получу в жизни!

Поезд тормозит, выпускает пассажиров, и я медленно, прогулочным шагом, иду к эскалатору. На поверхности дождь и сильный ветер – зонты выворачивает наизнанку. На асфальте пузырятся огромные лужи-болотца. Машины проносятся по проспекту, и коричневые волны набрасываются на тротуар. У меня ни зонта, ни капюшона, шапка становится мокрой, но меня это не беспокоит. Я иду по лужам вброд, не перескакиваю и не виляю, как остальные, и мне весело, что лужи мне нипочём – ну промочу ноги и промочу. Не высохнут, что ли?