Ирина Гуро - Ранний свет зимою

Она перевела дух и заговорила…

Она побежала сюда, как только услышала новость. Сообщил ее управляющий вдовы Тарутиной, молодой человек с брюшком и смешной фамилией — Собачеев. Он играл в карты с отцом Сонечки, и она сама приносила им в гостиную водку и закуску. Вскрывая карточную колоду, Собачеев рассказал о том, что Ольгу везут в Горный Зерентуй. Ее сослали куда-то в другое место, а она перепросилась… к мужу! Да-да, к мужу! Он тоже ссыльный — и больной, в чахотке. Завтра мать Ольги, Тарутина, поедет на почтовую станцию повидать дочь. Ольга Глебовна нипочем не пожелала заехать домой, хотя, уж конечно, ей разрешили бы…

Сонечка говорила, захлебываясь, ужасаясь и торопясь.

«Завтра»… «Ольга»… «К мужу», — стучало в ее головке. Пришел наконец «роковой момент»: она может «отомстить» Минею. За что отомстить, Сонечка и сама не могла ответить. Разве он пренебрегал ею? Нет, Миней всегда был к ней внимателен. Но что это за внимание!.. Она никогда не будет значить для него столько, сколько значит Ольга. И что он нашел в ней? Никакой женственности! Солдат в юбке…

Она выложила все, что с таким злорадным чувством несла сюда. И тотчас поняла, что ошиблась: Миней совсем иначе, чем она предполагала, принял ее рассказ.

Он не опечалился и не разозлился, даже не удивился, что у Ольги — муж… Нет! Он и не думал «страдать». Только обрадовался, что Ольга едет. А когда Сонечка сказала, что Ольгин муж в чахотке, Миней огорчился. Огорчился так, будто речь шла о близком ему человеке, хотя минуту назад он и не знал о существовании Ольгиного мужа.

Все это, с одной стороны, принесло Сонечке облегчение: может быть, Миней и не так уж «увлекается» Ольгой? А с другой стороны было очень досадно: этого Минея никогда не поймешь, все у него не как у простых людей.

На всякий случай Сонечка заплакала. Она любила и умела поплакать.

Минея же поразили ее слезы. Он повернулся к Сонечке, сжал ее маленькие пухлые ручки и сказал сердечно:

— Хорошая вы, Сонечка!

Ну конечно. Миней отнес ее слезы к Ольге, к ее судьбе. Его трогает именно это. Сонечка обиделась, заторопилась. И вовремя: послышались чьи-то тяжелые шаги.

— Это мои старики. — Миней проводил Сонечку до угла и, вернувшись, встретил родителей у калитки.

Как часто он их представлял себе вот так вдвоем, медленно идущих рука об руку!

Отец, строгий, даже суровый, в стареньком темном сюртуке, и мать, с трогательным доверием склонившаяся к нему. Седые волосы, гладко причесанные, видны из-под ее черной кружевной косынки, а глаза такие же, как у Тани, чуть выпуклые, но давний блеск их потушили годы и заботы.

Отец все умел и никогда не преуспевал. Был учителем, однако брался и за ремесло: столярничал, плотничал, переплетал книги… Мать шила, стирала, ухаживала за больными.

Большая семья подымалась, как весенние дружные всходы. Когда старший брат начал работать, младший пошел в школу. Дети вырастали и разъезжались по Сибири.

Миней поцеловал мать и сказал виновато:

— Мама, я ночевать не буду. Мне к товарищу надо.

Отец нахмурился:

— Ты уж совсем не стал жить дома…

И сейчас же, смягчая упрек, заговорила мать:

— Так, может, поужинаешь с нами?

В ласке ее голоса так и слышалось: «Что мы будем стеснять тебя, взрослый наш сын! Ты и сам знаешь, как жить!»

И отец умолк, как всегда покоренный этой мягкой и непреодолимой силой матери.

После полуночи кто-то забарабанил в окошко дома. Высунулась заспанная, недовольная Таня:

— Да что это? Ни днем ни ночью покоя нет!

Кеша, который вообще робел перед Таней, совсем растерялся и молча стоял под окошком. Таня спросила строго:

— К Минею?

— Да-да! — подтвердил Кеша. — Передайте Минею, чтобы к утру был на почтовой станции.

— Он часа два как уехал, — сказала Таня и захлопнула окошко.

Оставшись один, Кеша осмелел и пропел, правда потихоньку: «Таня-Танюсик, черный усик!»

Сосед Мартьян Мартьяныч занимался извозом, имел лошадь — доброго ломового коня гнедой масти. На него-то и рассчитывал Миней. Мартьян Мартьяныч делил мужчин на «стоящих» людей и «вертопрахов». Миней, хоть и озоровал в детстве, попал в разряд «стоящих». Служил в аптеке, деньги приносил отцу с матерью. Водку пил, зная меру. Сейчас парню край нужен был конь! Пришлось уважить.

Было далеко за полночь, когда Миней выехал на тракт, рассчитывая к утру поспеть на почтовую станцию. Пока будут менять лошадей, он, быть может, сумеет поговорить с Ольгой.

«Почему она не дала мне знать?.. Не удалось? Наверное, стражники глаз не спускают! Какой она стала, Ольга?» — думал он.