Кузьма Чорный: Настенька

— Ничего, браток, — стал утешать его Закревский. — Нас же ещё не расстреливают, ещё всякое может случиться. А тебя они и не тронут, ты же только возница.

Смелый тон Закревского и его выдержка подбодрили возницу. Он успокоился, стал то и дело заглядывать в щель в двери.

Так прошло, наверное, часа два. Бандитов не было слышно. Возница вновь поглядел в щель.

— День близится, — вздохнул возница, — на дворе светает. — Тут он повысил голос: — Они идут… Какая-то девушка с ними…

Мы по очереди заглянули в щель и увидели, что перед бандитами стоит девушка и что-то тихо говорит им. Видно было, как она куда-то показывает рукой.

— Где, где ты видела? — громко переспросило несколько бандитов.

— За садом, у гумна, — ответила девушка.

— А сколько их?

— Больше пятидесяти.

И тут произошло то, чего мы никак не ожидали: бандиты рванулись с места и сразу исчезли. Не успели мы ни о чём подумать, как услышали, что по двери стучат чем-то тяжёлым. Мы не знали, что происходит. Потом девушка просунула нам под дверь топор и сказала:

— Я не могу замок сбить, ломайте дверь.

Возница схватил топор и раз пять так стукнул по двери, что вместо неё осталась лишь груда досок.

— Бегите за мной, — сказала девушка.

Она вывела нас на лесную дорогу.

— Кто ты такая? — спросил у неё Закревский.

— Я тут служу батрачкой. Я не спала и заметила, как вас привели. Я подкралась к погребу и подслушала, о чём они говорили. Я всё поняла и сказала бандитам, что за гумном появилось около полусотни красноармейцев. Я всё это выдумала, чтобы спасти вас.

Возница глядел на девушку, и на его лице всё время блуждала радостная улыбка. Он стал совсем как дитя: срывал с кустов листья и нюхал, трогал рукой верхушки молодых сосенок…

— Бандиты будут вас ловить, — сказала девушка.

Возница вновь испугался.

— А это что? — сказал весёлым голосом Закревский, чтобы подбодрить возницу, и достал из-под пиджака револьвер, который бандиты не успели забрать.

Тут Закревский стал шарить по карманам и заволновался.

— В этой суматохе потерял где-то патроны. Теперь вся надежда на те, что остались в револьвере.

Девушка показала нам, в какой стороне ближайшая деревня. Мы с Закревским пошли в том направлении лесом, девушка с возницей шли в пятистах шагах за нами.

Нам надо было пересечь дорогу, а там, через небольшой лесок, мы вышли бы уже на открытую, людную местность. Но как раз тут мы наткнулись на двух бандитов. Мы их узнали, ведь это они вчера подошли к нашему возу. Видимо, бандиты разбрелись теперь по всему лесу в поисках нас: наверное, они уже знали, что девушка их обманула. Этих двоих мы увидели по ту сторону дороги, они выглядывали из-за дерева. Надо было пробиваться силой. Как я жалел, что у меня нет моей винтовки. Бандиты нас ещё не заметили. Закревский закрыл меня своей спиной и велел бежать следом за ним. Мне стало так стыдно перед ним, ведь он, старший, закрывает меня, младшего, и я стал просить, чтобы он дал мне свой револьвер, а сам шёл за мной.

— Слушай, что я тебе скажу, — сердито скомандовал он громким шёпотом. — Марш за мной, и чтобы я от тебя больше ни слова не слышал. Кричи вместе со мной «ура».

Я почувствовал себя тогда так, будто мне всего лет пять. Скажу тебе, незавидное это дело, когда кто-то тебя спасает, а ты не можешь даже и помочь ему, не говоря уж о том, чтобы самому себя спасти. Мы закричали и побежали прямо на бандитов: я бежал, прячась за спину Закревского. Закревский, закричав, выстрелил из револьвера. От неожиданности те двое перепугались и заметались. Наверное, они и не разглядели нас толком: один из них выстрелил в нашу сторону, и они бросились бежать. Я увидел, как Закревский вдруг стал припадать на одну ногу, но в такой суматохе сразу не догадался, что произошло. Мы перебежали через дорогу, и Закревский ещё раз выстрелил вдогонку тем двоим. Они скрылись в лесу. Очень быстро прошли мы придорожный лесок и вышли в поле. И тут Закревский застонал. Как-то сразу он обмяк, и я увидел, что у него из ноги, повыше колена, сочится кровь.

— Ранил, гад, меня, — сказал Закревский и опёрся на моё плечо. Я взял из его рук револьвер.

— Пустой, — сказал Закревский, — нечем больше стрелять. — И ещё громче застонал. Я поддерживал его под руку, и так мы добрались до деревни. Оттуда на подводе мы приехали в местечко, и Закревский тогда больше месяца пролежал в больнице. Поправившись, он стал работать на прежнем месте. Нога его после ранения хоть и не болела, но он хромал, не очень сильно, но все же заметно. Так у него и осталось навсегда. С той поры мы с ним стали близкими людьми. Он мне был как родной отец. Помогал всегда и заботился. Потом я поехал учиться, а его перевели работать в другое место. Мы писали друг другу письма, а летом я приезжал к нему в гости. У него был сын, мой одногодок, мы с ним подружились. Однажды Закревский сообщил мне страшную весть: его сын, совсем ещё молодой человек, умер, оставив сиротой маленькую девочку и вдовой жену. Сын его работал в деревне учителем. Прошло ещё какое-то время, и как-то так случилось, что мы не встречались. Последние годы мы не знали ничего друг о друге. А недавно я встретил его здесь на улице. Мы так обрадовались друг другу, что обнялись прямо посреди улицы, не обращая внимания, что на нас оглядываются люди. Он переехал жить в этот город. Он дал мне свой адрес, а я ему наш. И почему-то он ко мне не заходит, может, он болен, он уже совсем старый. Завтра выходной день, завтра я пойду к нему.