Кеннет Оппель - Локомотив «Бесконечный». Последний костыль

Двое мужчин подбежали и потянули цепь, поднимавшую высокую металлическую панель в стене вагона. Внутрь ворвался ночной воздух. В темноте Уилл увидел пролетавшие мимо телеграфные столбы.

– Навешивай! – перекрикивал почтмейстер стук колес.

В центре вагона, как мачта, стоял крепкий металлический столб. От него на расстоянии трех футов друг от друга отходили две руки. Харрисон и Рейд прицепили мешок с почтой на нижний крюк, раскрутили его и направили обе руки таким образом, чтобы они свешивались из большего окна вагона.

– А вот и мы! – крикнул один из мужчин, высунув голову.

– Убери свою глупую голову. Сколько раз тебе повторять? Хочешь, чтобы ее отрезало?

Почтмейстер посмотрел на Уилла и закатил глаза.

Что-то промелькнуло за окном, раздался громкий треск, и в ту же минуту мешок с нижнего крюка исчез, а на верхнем, секунду назад пустом, уже оказался новый.

– Видали?! – воскликнул Килгур и гордо кивнул головой, хотя сам уже тысячу раз видел это. – Они хватают свою почту, а мы – подбираем их. Давайте, ребята, начинаем сортировать! У нас всего час до следующей остановки, а потом проезжаем через маскег!

– До свидания, Оуни, – попрощалась Марен с собакой.

Пес повилял хвостом и начал обнюхивать разные свертки на полу, как будто мог прочитать написанный на них адрес.

Проводник повел их через следующий вагон. Когда дверь за ними закрылась, Уилл сразу заметил, насколько тише там было по сравнению с вагоном переселенцев. Наверное, здесь лучше была изоляция, да и подвеска тоже. Дорога не казалась такой неровной. Пол был недавно выкрашен в белый цвет, а на потолке красовались декоративные разводы. По стенам через равные интервалы расположились газовые светильники. По оба конца вагона стояло по газовой плите, но не было ни копоти, ни запаха.

В данный момент вагон готовился к отходу ко сну. Стюарды раздавали подушки и одеяла, опускали полки. Вагон был поделен на секции тяжелыми занавесями. Народу было много, но не столько, сколько в вагонах переселенцев. Все пассажиры смотрели на артистов, и Уилл осознал, как сильно они с Марен и мистером Дорианом отличались от ковбоев и фермеров в майках и джинсах.

Пройдя еще несколько вагонов, проводник провел их через багажное отделение и помещения для персонала. Наконец он открыл дверцу в крохотное купе и отошел в сторону, пропустив их вперед. На одной стене было три полки, почти полностью загораживавшие единственное окно. На другой – узкая скамейка. Как порой шутила его мама, когда они еще жили в старой квартире: «Места не было, даже чтобы переменить мнение».

– Надеюсь, вас это устроит. Это единственное свободное купе в третьем классе. Вы можете положить свои вещи на полки, – сказал проводник.

– Мы вам очень благодарны, – ответил мистер Дориан. – Спасибо.

– Я попросил одного из проводников постелить вам постели. Туалет в конце вагона. Вагон-ресторан – через несколько вагонов. Вы будете сегодня ужинать?

– Спасибо, мы уже поели, – сказала Марен.

– За вагоном-рестораном – салун, где вы будете выступать завтра в полдень. Прекрасное место.

– Превосходно, – сказал мистер Дориан, закрывая дверь.

– Спокойной ночи.

Уилл положил свой маленький чемоданчик на полку и устроился на скамейке, почти коснувшись коленями нижней полки на другой стороне купе.

– В вагонах переселенцев ты погорячился, – спокойно сказал ему мистер Дориан. – Ты дал понять о себе больше, чем следовало.

Уилл решил, что он его упрекает.

– Я сожалею, – сказал он, – но то, что делает Питерс, – ужасно. Почему Сэм Стил не положит этому конец?

– Конная полиция не патрулирует вагоны с переселенцами, – объяснил мистер Дориан. – Им предоставляют самим разбираться со своими делами.

– Я поговорю об этом с папой. Они едут там в такой тесноте, что даже скот содержат в лучших условиях.

– Я согласна с Уиллом, – поддержала его Марен. – Это несправедливо.

– В мире много несправедливостей, – ответил мистер Дориан, и впервые Уилл понял, что его спокойная манера речи на самом деле скрывала гнев. – Предки моего отца приехали из Франции и забрали эту землю. Потом появились англичане и забрали ее у французов. А потом американцы попытались забрать ее у англичан. Будучи метисом, я видел, как моих соплеменников притесняли и доводили до постыдного состояния. Я не то чтобы равнодушен к страданиям этих новых переселенцев, но они – всего лишь группа европейцев, которые приехали, чтобы забрать землю, которая когда-то принадлежала только местному населению.