Наталия Венкстерн - Казак Евстигней

— Вставай, Иван Лексеевич, енаралы пришли!

Долгушин со своими товарищами бросился было бежать, но появление разбуженных казаков в дверях изб произошло с быстротой вихря.

Началась дикая свалка. Кто-то зазвонил в колокол, кто-то бежал вдоль улицы, проскакали на неоседланных конях полураздетые люди, и в тот же миг со стороны крепостного вала раздались первые выстрелы и началась атака окружившего крепость правительственного отряда.

Но Евстигней сделал свое дело. Нападавший с тыла отряд, застигнутый врасплох отпором казаков, бросавших с обрыва камни, смутился и обратился в бегство.

Еще солнце не успело взойти из-за серых вод Яика, как атака была уже отбита.

Евстигней, раненый тремя пулями в спину, лежал у порога избы Ивана Алексеевича и медленно умирал. Он слышал выстрелы, крики, топот лошадиных копыт и вместе с тем, казалось, ничего не слышал. Он смотрел куда-то вверх и думал о чем-то своем. Его никто не беспокоил и никто не подходил к нему. Ему хотелось пить, но попросить воды было не у кого.

Когда атака затихла и солнце взошло и ласково засветило, ему стало совсем плохо.

«Так и умру один», — подумал он с покорным вздохом.

Но в это время чье-то лицо нагнулось над умирающим.

Черные глаза Ивана Алексеевича, полные еще недавно дикой отваги и ярости, смотрели на Евстигнея с непонятным ему выражением. Тут были и грусть, и ласка, и сострадание, и еще какое-то чувство, которого никто еще не выражал Евстигнею. Иван Алексеевич прошептал:

— Прощай, Евстигнеюшка, спасибо тебе, братишка.

Такие слова Евстигнею говорили первый раз в жизни, но это были и последние слова, которые он слышал.