Мария Федотова: Шалунья Нулгынэт

К отъезду у меня два мешочка подарков.

Побывали с мамой в магазине. Чего тут только нет! Я даже растерялась.

– Куплю, что хочешь, – говорит мама, а у меня в глазах пестрым-пестро! Всё нравится, выбрать невозможно.

– Давай весь магазин купим!

– Чем же я, бедненькая, торговать тогда стану? – сокрушается продавщица.

– Ладно, всё не возьму, – я зашла за прилавок и принялась выкладывать на него нужные вещи.

– Хватит, не унесем, – останавливает мама. Дети помогли нам сложить покупки в сани.

Подошёл какой-то незнакомый дяденька, протянул мне тетрадь и карандаш.

– Учись писать и считать. Ты бойкая, умная, для своих лет отличница!

– Я не отличница, – сказала я. – Я – Нулгынэт! А писать сама умею. Всё, что люди заказали, записала, вот! – показала ему бумагу с «записями».

– Почему так много буквы «о»? – спросил дяденька.

– Никакое не «о», это лица!

Он засмеялся.

– Молодец, Нулгынэт! Наверное, вырастешь писателем или учёным!

Когда дяденька ушёл, дети сказали, что он – учитель.

– Вот как! – обрадовалась я. – Значит, он будет и моим учителем. Я научусь писать все буквы, как лица!

…К ночи мы уже были на нашей стоянке. Я привезла щенков Ванчику и себе. Никто не остался без подарка.

У пёсика Утикана желтовато-чёрные подпалины на боках. В роду его были овчарки. Он недавно начал открывать глаза. Мама с братом говорят:

– Глазки только прокололись, когда хорошо бегать начнёт?

Я принялась разглядывать глаза у собак. Глаза как глаза, ни у кого проколотых нет. Сказала дома, а мне:

– О чём ты? Куда глаза денутся, есть у всех.

– А зачем вы тогда щенку их прокололи?!

Мама подняла Утикана, заглянула ему в мордочку и объяснила:

– Щенки рождаются слепыми, а когда глазки открываются, это называется «прокололись».

Ой, правда, глазки у щенка сизые ещё, совсем немного поблёскивают.

А если самой попробовать веки ему пошире открыть? Я дернула за собачье веко, и брат отобрал у меня плачущего пёсика:

– С ума, что ли, сошла? Незрячим сделать хочешь?! – да как даст мне подзатыльник!

Я заревела во весь голос. Больно не было, но в груди зажглось от обиды. А тут и мама добавила:

– Прекрати рыдать, плохое накличешь! – и погрозила прутом.

– Больше не мучай собачку! – велел брат. – Если будешь мучить, из Утикана никогда не вырастет охотничий пёс! Поняла?

Услышав это, я ещё горше заплакала.

– Замолчи! – мамин прутик прошёлся по моей попе.

– Ой, помогите! – закричала я во всю мочь. – Помогите, люди, тут вдвоём меня бьют!

На мои крики прибежала старушка-соседка Ачча и вступилась:

– За что ребёнка обидели?

– Щенка мучает, – сказал брат.

Старушка ласково коснулась моей мокрой щеки.

– Ну-ну, не плачь! Пойдёшь к нам?

– Пойду!

Я собрала свое игрушечное «хозяйство», надела поверх домашнего платья новое нарядное, взяла свою чашку и тарелку. Ни разу не взглянула на мать и брата. У двери сказала:

– Свою собаку Юрюмэ с собой забираю.

И вот мы с Юрюмэ зашли в соседский чум.

– О-о, Нулгынэт к нам в гости пришла! – обрадовался старик.

– Я не в гости, я насовсем к вам переселилась. Теперь вашей дочкой буду.

Старик заулыбался:

– Вот и славно! Будет теперь, кому дрова рубить, таскать, печь топить, лёд носить, а то ведь я-то старый стал!

– Новую дочку оладьями с сахаром угощу! – засуетилась старушка Ачча.

Я сидела между стариками, пила чай с молоком и вела с ними разговоры о жизни. О том, что я к ним переехала – ни слова.

После сытной еды и приятной беседы мне захотелось спать. А спать-то и не на чем. Постель дома осталась.

– Ой, нет у меня тут ни одеяла, ни подушки, – закручинилась я.

– За чем дело стало? – говорят старики. – Иди да принеси.

Но я уже поняла, что даже если принесу свою постель, всё равно не смогу спать в чужом чуме. Поэтому сказала:

– Меня побили, это правда, но всё-таки я, пожалуй, домой пойду. Может, не выгонят. В сторону их щенка ни разу не посмотрю.

Старики тихо засмеялись. Я собрала вещи, и мы с Юрюмэ отправились обратно.

Мы бежали со всех ног, поэтому у входа я упала, и мои вещи рассыпались по полу. Мама и брат разом вскочили, убрали игрушки. Я поставила чашку с тарелкой на стол, легла на свою постель и сразу уснула.

Брат привёз подстреленного кем-то слепого орла. Он был очень умный. Я поила, кормила его, и он стал повсюду ходить за мной. Собаки к нам даже приблизиться боялись.

Однажды я хорошенько обследовала голову птицы. Вся она была в шрамах.