В. Хомутов - По зверю и птице. Рассказы

Ильюша поинтересовался, зачем же это глухари так поют, и дед Герасим объяснил ему, что под утро на глухариную песнь к току с болот самки-глухарки слетаются и на току на землю садятся. Самцы тогда тоже с деревьев на землю слетают и начинается тогда между самцами из за самок драка- Иной раз самец самца до смерти клювом забьет. Когда весна на убыль пойдет и лето приблизится, тогда тока прекращаются. Самцы улетают до следующей весны кормиться на болота, а самки устраивают на земле гнезда, несут яйца и выводят птенцов.

Прослушал Ильюша все рассказы деда Герасима и с нетерпеньем стал ожидать охоты.

Он ходил по избе и старался себе предста вить песню глухаря, но ничего у него не вы ходило: «тэкэ, тэкэ, тэкэ, пшшшш»… повторял про себя Ильюша и думал, что ему, пожалуй не узнать глухаря по песне. Очень уж мудрено дед рассказал.

На дворе стемнело. По небу зажглись яркие звезды, и только тогда Герасим собрался наконец на охоту. Он взял ружье, сумку с патронами, фонарь с огарком свечи, коробок спичек, бечевку; снял валенки, с трудом натянул на ноги старые высокие сапоги и, наконец, сказал Ильюше:

— Ну, брат, пойдем. Только, чур, меня слушаться. Как будем на току, шагай за мной под песню. Шагу лишнего не ступи, а как замолчит глухарь, так и замри; и, если споткнешься или упадешь, так и лежи до следующей песни; если вода в сапог наберется, терпи, но ноги из воды не вытаскивай, а то всю охоту испортишь.

Ильюша радостно обещал деду, что он во всем будет его слушаться, торопливо надел шапку застегнул свое старое ватное пальтишко, и оба они, стар и мал, вышли из избы…

Дед сразу же свернул в лес и пошел по лес ной дороге. Ильюша шел рядом с дедом и сна чала, несмотря на темноту, шагал довольно храбро. Однако, пройдя около версты, дед повернул на узкую тропу и сказал только Ильюше:

— Ну, теперь шагай позади.

Ильюша шел с трудом. Под ногами хрустели замерзшие лужи, трещали сучья, ноги сколь зили по мягким кучкам мокрых прошлогодних листьев…

Ильюша начал уставать. Приходилось итти протянув руки вперед, потому что дед все время отталкивал бившие по нем ветки деревьев и они ударяли Ильюшу и по голове, и по телу, и по ногам.

Наконец, Ильюша не вытерпел. Ему стало жутко и он решился окликнуть деда:

— Дедушка, а дедушка, не иди так скоро, я ведь ничего не вижу.

— Устал ты, видно? -спросил Герасим. — Ну ладно, давай я фонарь засвечу, не знаю только, хватит-ли нам огарка до зари.

Герасим присел на корточки, долго искал ко робок спичек за пазухой и, наконец, зажег фонарь.

— Ты не расстраивайся, малый, — ласково сказал Герасим, -теперь уж недалеко; вот перейдем под оврагом ручеек, поднимемся на ту сторону оврага и там будем зари ждать. Оттуда до тока не больше полверсты будет.

И оба опять зашагали… С фонарем итти было еще хуже. Фонарь освещал дорогу только шага на два, а дальше кругом все казалось еще темнее и непроходимее.

Пройдя с версту, дед остановился.

— Вот и овраг! -сказал он.-Теперь спустимся полегоньку. Смотри, не упади. Перейдем ручей, а оттуда рукой подать.

Дед стал спускаться первый. Ильюша шел за ним. Ноги скользили на спуске по мокрым листьям. В темноте не стало видно тропинки.

Ильюша хватался руками за сучья, расцарапал себе руку, два раза падал.

Наконец они сошли на дно оврага. Там лежал еще снег и слышно было, как шумит вода.

Ильюше показалось, что стало светлее. Над головой было видно усыпанное звездами небо.

Прошли шагов тридцать по снегу. Снег был мягкий и нога проваливалась у Ильюши по колено, но он все шагал, стараясь ступать след в след за дедом Герасимом.

— А воды еще много, -сказал Герасим, по дойдя к ручью. — Как ты, брат, переберешься? Перенести тебя на руках что ли?

— Нет, нет, дедушка, я сам перейду, -храбро ответил Ильюша.

Впереди черной лентой, примерно с сажень шириной, шумел и бурлил потоком весенний ручей: по ту сторону виден был снег, а дальше можно было разглядеть, что лес поднимается в гору. Лес стоял громадной, темной стеной, и только высоко на горе виднелись острые верхушки старых елей.

Герасим ступил в воду, сделал шаг и со словами: