В. Хомутов - По зверю и птице. Рассказы

Глухарей слышно не было. Да и трудно было бы их слышать; гомон и многоголосый шум всего лесного пернатого царства заглушал тихую глухариную песню.

Вдруг послышался какой-то странный треск и шум…

Ильюша не мог понять, что это такое, и взволнованно спросил деда:

— Дедушка, это что же за шум?

— А это глухари дерутся, — ответил дед, — теперь уж самки слетелись и глухари — самцы между собой дерутся. Пойдем, посмотрим…

Дед с Ильюшей пошли в сторону, откуда доносился шум.

На довольно широкой прогалине, окруженной деревьями, на земле дрались два глухаря. Было очень похоже на драки наших домашних петухов.

Оба самца то наступали друг на друга, вытянув шеи и пригнув книзу головы, то подскакивали и старались друг друга ударить клювом, то замирали, не двигаясь, выжидая удара со стороны противника. При этом они распускали до земли свои громадные твердые крылья и шевеля ими по земле, производили громкий шум.

Недалеко от них ходила взад-вперед по мху, тоже расправляя крылья и охорашиваясь, глухарка-самка.

Драка продолжалась довольно долго; в конце концов, один из глухарей изловчился и изо всей силы ударил своего противника острым клювом по голове. Раненый глухарь свалился на землю, но потом поднялся и, будто признавая себя побежденным, тяжело взмахнул крыльями, взлетел невысоко над землей и сел над суку соседнего дерева. А победитель, распустив крылья и хвост и безостановочно распевая песню за песней, победоносно и важно зашагал к глухарке…

— Ну, Ильюша, пойдем, — сказал дед Гера сим, — пора и домой. Будешь теперь знать, что такое глухариный ток.

Ильюше было жаль уходить из этого чудесного леса, но приходилось слушаться. Он оглянул, прощаясь, окружавшие его места и покорно зашагал за дедом.

Идя домой, Ильюша совсем не узнавал тех мест, по которым они шли ночью. То, что ночью казалось так страшно и таинственно, было теперь, при ярком солнце, так радостно и весело.

Вот и Симанова поляна, и остатки их вчерашнего костра. Вот и овраг. Он совсем не та кой крутой, как был ночью, и с него совсем легко спуститься. А вот и ручей… Ничего в нем страшного нет. Ручей как ручей. И место можно выбрать поуже и в два шага через ручей перешагнуть.

— Дедушка, — спросил Ильюша, — почему ты не стрелял по глухарям, которые дрались; ведь их обоих убить можно было?

— Потому что я никогда в зорю больше двух самцов не бью. Птицу беречь надо. Есть такие охотники, шкурники, которые ради наживы готовы весь ток перестрелять; пройдет время, сами на себя пенять будут, потому что глуха рей уж и так все меньше и меньше становится.

— Так ты бы, дедушка, самку убил. Ведь ты ни одной самки не убил, — говорил Ильюша.

— А этого братец, уж совсем нельзя, — воз разил Герасим, — весной самок бить и закон не дозволяет.

— А разве есть такой птичий закон? — удивленно спросил Ильюша.

— Закон не только птичий есть; насчет вся кой охоты закон есть. Когда самки детенышей выводят- звери ли, птицы ли, рыбы ли, все равно — их закон бережет. Дичь хранить надо; дичь- то ведь богатство наше. -Прежде, в старое время, как я еще молод был, дичи всякой гораздо больше водилось. А теперь ее год от году уменьшается. Зато теперь и законы про это написаны и охотничьи союзы устроены, чтобы богатство это охранять и чтобы охота была правильная.

— Так тогда, дедушка, много таких зверей разведется, которые сами зверей да птиц губят; вот, например, в роде медведя или волка.

— Нет, Ильюша, такой зверь хищным называется. Его во всякое время закон бить дозволяет. Медведя или волка, лисицу или рысь. И птиц тоже хищных, как ястреб, во всякое время бить можно.

Все, что дед рассказывал, казалось Ильюше таким новым и необыкновенным. Мальчик начинал понимать, что охота не простая забава, что это большое и важное дело, которое надо любить и хранить.

Вся дорога прошла у деда с Ильюшей в раз говорах и Ильюша не заметил, как они до мельницы дошли.

Дорога показалась ему вдвое короче, чем вчера.

Когда они подошли к Герасимовой избе, Ильюша хотел отдать деду глухаря, которого он всю дорогу нес за спиной.

— Нет уж, Ильюша, — сказал дед, — снеси-ка ты глухаря отцу с матерью, похвастай им первой охотой.

Ильюша от радости хотел броситься деду на шею, но так растерялся, что только пробормотал:

— Спасибо, дедушка, — и чуть не бегом пустился по дороге к селу.