Владимир Железников - Хорошим людям - доброе утро

Он ушёл.

- Как же ушёл!

Вот никогда не бывает человеку до конца хорошо. Ведь мы ещё не узнали, что случилось с Беспаловым.

Мама увидела, что я очень расстроился, а так как у неё самой было хорошее настроение, то она сказала:

- Вот что, на тебе три рубля, иди купи себе газированной воды и мороженого.

Я пошёл в буфет.

Там за одним столиком сидели два лётчика. Один из них был наш знакомый. Я несколько раз прошёл мимо, чтобы он меня заметил, и даже один раз задел его стул. Но он меня не замечал. Он сидел, откинувшись на спинку стула, внимательно слушал своего товарища и всё время вертел в руке какую-то длинную цепочку. Я присмотрелся… и вдруг увидел, что к этой серебряной цепочке был прикован за ухо маленький чёрный ослик.

«Чёрный ослик, - прошептал я. - Тот самый, которого подарил Коля Беспалову. Так это же и есть Беспалов!»

Я бросился вниз по лестнице с такой скоростью, что все встречные прижались к стенке. Я забыл про газированную воду и про мороженое.

- Мама! - закричал я страшным голосом. - Ты знаешь, кто этот лётчик? Это… - я сделал длинную паузу. - Это Беспалов!

Но тут объявили, что иркутский самолёт идёт на посадку. И мама сразу забыла про Беспалова и даже, может быть, про меня. Она побежала к выходу на лётное поле, а я - следом за ней.

Перед нами лежало зелёное поле аэродрома. А над ним синее-синее небо. «Так вот какой он, пятый океан!» - подумал я и тут же увидел огромный серебристый «ТУ-104».

Это был наш, иркутский самолёт.

Телешов зашел в костел. Он сегодня приехал в город и решил прогуляться по тем самым улицам, которые все эти долгие годы жили в его памяти. И увидел костел. Город изменился, а костел был прежний. Высокий, остроконечный, из красного кирпича. Только липы разрослись гуще.

Шла воскресная служба. Раньше, до войны, во время воскресной мессы центральная улица городка всегда была пуста, а теперь на ней было полно народа.

Службу вел отец Антанас. Именно поэтому Телешов и зашел в костел - ему хотелось встретиться с отцом Антанасом. «Как он постарел, - подумал Телешов. - Совсем старик.

Только спина прямая, а лицо старика». Он прошел вперед и сел на первую скамью.

Отец Антанас стал молиться. И рядом с Телешовым какая-то старуха молилась, а ее сосед старик мирно спал.

Отец Антанас посмотрел на молящихся. Он посмотрел в последние ряды, потом перевел взгляд на первые. «Все одни и те же старики и старухи, и кое-где молодежь. Нет, вон сидит новый. Какое у него знакомое лицо: чуть широковатый нос и скулы. Где он видел его? Это, конечно, не литовец, а русский».

«Как он внимательно смотрит на меня, - подумал Телешов. - Узнал или не узнал?»

Отец Антанас прочитал молитву, привычным широким жестом правой руки перекрестился и подумал: «Но где же я встречался с этим русским? Он пришел из любопытства. Все приезжие, особенно актеры, приходят сюда из любопытства. Разве верит в бога современная молодежь?»

А сам он верит, когда знает, что бога нет? Сам он тоже не верит. Миколасу он внушил веру, а Петричке нет. О нем уже плохо говорят. Взял на воспитание девочку и не крестил ее. А почему? Она пионерка. Святая Мария! Она пионерка. И незачем ей засорять голову несуществующими богами.

Заиграл орган.

Как давно Телешов не слыхал этой музыки. Можно было подумать, что он никогда не слыхал, по она жила в его памяти. И воспоминания одно за другим нахлынули на него.

Рассказ Телешова

Мы жили тогда в Бобруйске, а за год до войны отца перевели в Литву, на самую границу с Восточной Пруссией. Он был командиром механизированной дивизии.

Мы ехали из Бобруйска машиной день и ночь и приехали в город часов в пять утра. Вышли из машины, и я побежал впереди всех в нашу новую квартиру. Дверь была открыта. Я вошел в комнату и увидел, что папа спит одетый на диване.

- Папа, - позвал я тихонько. - Папа, ну проснись, мы приехали.

- Леня! - сказал он. - Здравствуй, мой мальчик. Ждал вас всю ночь. А дверь оставил открытой, чтобы услышать, когда приедет машина, и заснул.

Папа был чисто выбрит, усы аккуратно подстрижены, а глаза веселые.

- А где же Оля и мама? - Папа вышел на улицу, а я остался осматривать квартиру.

Было воскресенье, и папа не спешил на работу. Я стоял все утро у окна и смотрел на незнакомых людей.

- Вон идет священник, - сказал папа. - Оля, иди посмотри.