Адам Шогенцуков - Солнце перед ненастьем

— Никуда я не пойду, — отрезал Залим.

— Если пузыри лопнут, нарывать может.

— Ничего, пройдет. Давай лучше я буду таскать корзину, а ты ломай.

Так они проработали до самого вечера: Хасан выламывал початки, Залим относил их и ссыпал в общую кучу. Пальцам было легче, кисти рук уже не так болели, зато спину жгло огнем, а к левому плечу, на которое мальчик ставил корзину, нельзя было прикоснуться.

На бригадный стан вернулись поздно. Два керосиновых фонаря, что висели над столами, давали больше копоти, чем света. Так и ужинали в темноте, благо никто не жаловался, что пронес ложку мимо рта. После ужина сразу же завалились спать — всех сморила усталость.

Друзья тихо лежали рядом. Хасану хотелось поболтать с Залимом, отвлечь его от боли. Но о чем говорить? Голова вдруг стала совсем пустой. После тяжелого трудового дня одолевал сон. Веки слипались, перед глазами снова было знойное поле, густые заросли кукурузы и початки, початки…

Залим начал было тоже задремывать, но руки так разболелись, что сон отлетел. Мальчик лежал не шевелясь, ожидая, пока уснет Хасан. Наконец рядом послышалось ровное посапывание. Тогда Залим осторожно встал и вышел из шалаша.

В небе горели крупные звезды; луны не было. По временам с долины налетал прохладный ветерок, забирался в кукурузу, и тогда все вокруг начинало скрежетать и шелестеть. От этого шороха Залима знобило; казалось, жесткие листья впиваются в натруженные, растертые пальцы. Он все придумывал, чем бы унять жар. Подержался за металлическую стойку, на которой был укреплен шалаш, — на некоторое время стало полегче, потом боль вернулась с новой силой. Заметил на столе ведро с водой — обхватил его ладонями. Немного отлегло. Однако вскоре начало казаться, что ведро нагрелось. Мальчик решил, что лучше всего опустить руки в воду. Недолго думая зачерпнул в миску воды и сунул туда пальцы. И сразу же взвился от нестерпимой рези. Но постепенно резь унялась, жар утих. Залим сел за стол, положил голову на опущенные в миску руки и заснул.

Его мучил кошмар. Будто руки у него крепко связаны: веревки врезались в кисти, пальцы онемели, из-под ногтей вот-вот брызнет кровь… Кто-то схватил его за плечи, сдавил их, словно железными тисками… А-а, это Черный Шокал! Какой он страшный! Глаза налились кровью, брови паучьими лапами сошлись над переносицей, из оскаленной пасти торчат желтые собачьи клыки. «Это ты похитил у меня цветок сатанэй?!» — рычит он и сует онемевшие руки Залима в кипяток…

Залим вздрогнул и проснулся. Вода и в самом деле жгла, как кипяток. Мальчик выдернул руки из миски — пальцы стали гореть еще сильнее. Он встал из-за стола, долго ходил, дул на пальцы. Забирался в шалаш, пытался уснуть. Ни сон, ни покой не приходили.

Хасан всегда просыпался рано — такая уж у него была привычка. И в этот раз он проснулся задолго до горна. Огляделся — Залима нет. Хасан торопливо выбрался наружу. У входа в шалаш на опрокинутой корзине, скорчившись в три погибели, сидел Залим.

— Почему рано встал? — спросил Хасан.

— Не спится что-то… — еле ворочая языком, отвечал Залим.

— Пальцы болят?

— Все болит…

— Это у тебя с непривычки. Не бойся, пройдет.

— Посмотри-ка, что у меня на спине?

Хасан закатал кверху рубашку Залима.

— Э-э, вот это уже хуже. Ты, брат, оказывается, обгорел.

— Чепуха! А с левым плечом что?

Хасан поднял рубашку еще выше и ахнул:

— Да оно у тебя все синее! Эх ты, неумеха! Когда несешь на плече корзину, надо подставлять под нее руку. А ты ставил прямо на плечо. Верно?

— Да…

— Вот и набил синяк. Ведь корзина все время ударялась…

— Эй, ранние пташки! Вы что это, сами не спите и другим спать не даете? — окликнула их вышедшая из бригадного дома бабушка Марзида.

— Доброе утро, бабушка! — поздоровался Хасан. — Мы тут советуемся, не знаем, как быть…

Залим сердито дернул товарища за руку, но тот отмахнулся и продолжал:

— Понимаете, Залим заболел…

— Что же это он? Не успел явиться и уже болеет?

— Да у него это с непривычки… Вы посмотрите. — Хасан взял руку Залима и показал Марзиде. — У него и плечо сильно болит, и спина обгорела.

Марзида внимательно осмотрела распухшие руки мальчика.

— А с плечом что?

Показали и плечо.

— М-да-а, не плечо, а битое яблоко. Ну что ж, миленький, придется списать тебя на пенсию — для ломки кукурузы ты не годишься. Но ты не горюй — работы у нас на всех хватит. Может, посадим тебя на подводу?