Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

Но скоро его со скандалом изгнали из санниковского особняка. Произошло это так.

В субботу он случайно увидел в раскрытую дверь одной из комнат, как Катенька била по щекам девчонку-горничную.

— Катерина Семеновна! — испуганно закричал Игнат Дмитриевич. — Разве так можно?!

— Хам! Мужик! — услышал слесарь в ответ. — Тебя еще здесь не хватало!

На шум прибежал сам Семен Потапович, и через несколько минут Игнат Дмитриевич, забрав свой узелок, шагал в сторону Северного завода.

— Вот как я в кавалерах-то пытался ходить! — иронически усмехнулся Игнат Дмитриевич, закругляя рассказ. — Бывали времена!

Тереха удивленно посмотрел на брата: видимо, эту историю он услышал впервые. Юрий Михеевич, покачиваясь на стуле, что-то соображал. Глеб задумался.

— Игнат Дмитриевич, — решил я нарушить молчание, — Катеньку вы потом видели?

— Нет, не приходилось, — ответил старик. — Савинковы следующим летом на лечебные воды за границу укатили. Катенька за границей и осталась. Говорили, замуж за богатого иностранного заводчика вышла… Да и зачем мне ее, Гоша, было видеть?

Нынешней весной мы с Глебом закончили школу первой ступени. Жаль, конечно, было покидать маленькое одноэтажное здание, куда мы ходили в течение четырех лет, жаль было расставаться и с учительницей Ниной Андреевной, научившей нас писать и читать. Она даже всплакнула чуточку на прощание, да и у всех наших мальчишек и девчонок глаза были на мокром месте.

— Улетаете, соколики, — говорила печально сторожиха бабушка Владимировна, когда мы в последний раз пришли в старую школу. — Счастливого пути вам! Сколько уже я ребятишек-то отсюда проводила… Счастливого пути!

И моя мать, и родители Глеба считали, что мы должны продолжать учиться дальше, в школе второй ступени. По-иному представлял будущее своего племянника наш домовладелец Александр Данилович Оловянников. Валька Васильчиков жил у дяди на хлебах. Валькин отец, крестьянин-бедняк, умер два года назад, оставив после себя большую семью, и Оловянников «по доброте сердца», как он любил иной раз прихвастнуть, выписал в город Вальку. Почему именно Вальку, а не кого-либо другого из племянников, понятно. До Оловянникова и раньше доходили слухи, что Валька чуть ли не с пеленок рисовал, а старому маляру в его деле срочно требовался помощник.

Правда, Оловянников давно уже не разрисовывал стены и не белил потолки в квартирах. Он открыл на привокзальном Лузиновском рынке мастерскую по изготовлению различных вывесок.

Вот Валька и стал в свободное от школы время помогать дяде в работе, и довольно успешно. Валька был старше нас с Глебом на целых два года, хотя учились мы в одной группе.

Кто-то из школьных остряков наградил его прозвищем Жених. И на переменах за ним толпой бегали малыши и кричали:

— Дяденька Жених! Дяденька Жених!

Белобрысый Валька был крепкий парень и любого легко мог бы оттаскать за волосы, но этого новичок не делал, а добродушно смеялся над полученным прозвищем. Городские ребята удивились: обычно тот, кого дразнили, кидался с кулаками на своих обидчиков или сам придумывал им в отместку прозвища. А Жених даже пальцем никого не тронул. Наши остряки опешили… и признали Вальку.

Учился Валька неплохо, домашние задания выполнял аккуратно, когда учительница на уроке задавала нам вопрос, всегда тянул вверх руку. Но, несмотря на это, Оловянников в школу второй ступени племянника не записал.

— Хватит! — авторитетно заявил он. — Достаточно даром жрать, да и матерям помогать пора. Грамоту осилил? Осилил. На счетах считать умеешь? Умеешь. Чего для жизни еще требуется? Детей мне господь не послал. Когда помру, все тебе перейдет… Поэтому сиди в мастерской, фантазируй и рисуй, а я буду заказы выискивать.

Но помогать матери Валька при всем своем желании не мог, потому что дядюшка никаких денег ему не выплачивал. И, принуждая парня писать вывески и всякие дверные таблички, думал только о собственной выгоде.

Во-первых, Оловянников не платил за него налог: ведь Валька не считался наемной рабочей силой. Он был племянником, поэтому никакой фининспектор не мог придраться к хитрому маляру. Во-вторых, если бы Александр Данилович нанял себе в подручные какого-нибудь одногодку Вальки, он обязан был бы выполнять закон о труде подростков, а труд подростков строго регламентировался. Валька же, работая в мастерской Оловянникова с утра до ночи, лишь «помогал» престарелому дядюшке.