Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

В июле девятнадцатого года завод разграбили отступавшие интервенты и колчаковцы, почти все оборудование они забрали с собой, и недавно еще шумные цеха превратились в тихие, пустующие залы. А средств, чтобы наладить производство заново, у Уральского совета народного хозяйства в ближайшие годы не предвиделось, поэтому и было такое решение: временно поставить Северный завод на консервацию.

Сколько протянется это «временно», никто сказать не мог, а кормить себя и свои семьи требовалось, поэтому одни рабочие переехали с Северного в город, другие увлеклись кустарным промыслом: мастерили зажигалки, делали ложки, детские игрушки, кое-кто перешел на огородничество.

Но все надеялись на лучшее.

А «лучшее» в стране, кажется, наступало. Еще летом 1921 года в наш город с агитпоездом «Октябрьская революция» приезжал «Всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин. На митинге, проходившем на площади Коммуны, он говорил с балкона оперного театра о новой экономической политике. Сокращенно ее называли НЭП. По словам Михаила Ивановича, сейчас крестьяне, после того как выплатили продналог, могли все свои излишки везти на продажу. Продразверстка времен гражданской отменялась.

Михаил Иванович разъяснил, что только проведение в жизнь такой хозяйственной политики, предложенной Владимиром Ильичей Лениным, выведет молодую Советскую Республику из тяжелой разрухи.

Ну а городам, продолжал «Всесоюзный староста», надо будет думать о производстве нужных товаров. Смычка между селом и промышленностью должна закрепляться на деле, а не на словах…

Еще совсем недавно моя мать в дни получки приносила с фабрики так называемые совзнаки, на которых значились тысячные и миллионные рубли. Только купить на эти дикие деньги ничего было невозможно. Одна хлебная буханка стоила тогда чуть ли не сто миллионов, или, как шутили остряки, сто лимонов рублей.

Теперь же эти обесцененные совзнаки исчезли. Вместо них появились новенькие хрустящие рубли, тройки, пятерки, десятки. Бумажку в десять рублей почему-то официально звали червонцем.

Мы, ребятишки, особенно радовались звенящей мелочи: медным копейкам, двушникам, троякам, пятакам. Были даже очень маленькие монетки — полкопейки. На полкопейки, которой меня порой награждала мать, я покупал у лоточника с подвешенным на ремне через плечо лотком ириску-тянучку. Половину этой сладости оставлял себе, другую вручал Глебу. Так же делал и он, когда у него появлялся свой «капитал».

Ясно, после голодных лет жить, особенно рабочему люду, стало легче. Да и нам по карману многое было. Порой, скопив копеек десять, мы с Глебом бежали в колбасную лавку Соколова. Соколов с достоинством отпускал нам на эту сумму колбасных обрезков. Он искренне считал, что упадет в глазах покупателей, покроет себя неслыханным позором, если, взвешивая колбасу, приложит, коль вес окажется мал, еще кусочек. Вот будет лишний вес, кусочек обязательно аккуратно отрежет. Эти остатки от разных сортов колбас и назывались обрезками. Их-то Соколов и продавал по дешевке.

Конечно, в богатых магазинах, открывшихся в центре, мы ничего не приобретали. Ходили лишь поглазеть на роскошные деликатесы. А таких магазинов с богатыми товарами на центральных улицах было немало. Привлекали наши взоры и дорогие, сверкавшие чисто вымытыми стеклами рестораны, около которых дежурили лакированные экипажи с шикарными, покрытыми попонами тонконогими рысаками. Около Главной площади, словно грибы после дождя, теснились всевозможные частные конторы и склады с крикливыми вывесками.

Живописно смотрелись и торговые ряды трех городских базаров: Хлебного, Зеленого и Лузинского. Но многого там мы покупать, конечно, еще не могли. Чаще всего баловались доступными нам по цене семечками…

Понятно, что новая жизнь, новая хозяйственная политика привлекали и жителей Северного. Каждому северцу хотелось по воскресным дням иметь дома горячие пироги. И летом 1923 года объединенный поселковый Совет Северного послал в Москву письмо, где просил как можно скорее пустить завод. А осенью в столицу поехала специальная делегация, в числе которой были Игнат Дмитриевич и Тереха. Делегация побывала и во ВЦИКе, и в Центральном комитете профсоюза металлистов.

В Северный выборные вернулись с вестью, что завод скоро пустят. То, что он передавался на концессию, никого в те дни не волновало. Да и чего было волноваться? В Москве делегацию сразу же предупредили: иного выхода пока нет, потому и прибегают к помощи иностранного акционерного общества и заключают с ним договор…