Павел Катаев - Алтайское солнце

Трудно привыкнуть к мысли, что я так далеко от Москвы, среди бескрайних алтайских степей, которые ещё лишь двадцать лет назад были целинными, необитаемыми. Не было этого посёлка, не существовало ни совхоза «Молодёжный», ни сотен и сотен других целинных хозяйств Алтая, Казахстана, Оренбуржья.

Два часа назад я вышел из автобуса возле каменного здания совхозной конторы на заснеженной площади, окружённой с одной стороны высоким зданием клуба с четырьмя колоннами у входа, с другой стороны — современным стеклянным зданием магазина, с третьей стороны — таким же современным и стеклянным зданием столовой и, наконец, конторой, о которой уже упоминалось.

А до этого, глядя в широкое окно автобуса, который, урча и покачиваясь на рессорах, проплывал по территории совхоза «Молодёжный», я видел несколько первоклассных коровников, каменную баню, здание механической мастерской, а также панораму посёлка, состоящего из нескольких улиц, застроенных живописными, обветшавшими домиками и целым микрорайоном новых каменных пятиэтажных домов.

Когда автобус проезжал мимо озера, к удивлению своему, я увидел молодого энтузиаста хоккея: несмотря на жгучий мороз, он носился по расчищенному от снега ледяному пятачку с клюшкой и шайбой. Про себя я отметил: озера здесь двадцать лет назад наверняка не было, следовательно, его тоже создали руки первых целинников.

Итак, я на целине.

В конторе меня встретили очень любезно, а когда узнали, что сам я из Москвы и приехал познакомиться с кем-нибудь из первых целинников, создавших в Алтайской степи целинный совхоз «Молодёжный», молоденькая секретарша директора с красными ноготками и пушистой причёской, делавшей её похожей на болонку, воскликнула:

— Познакомьтесь с Николаем Сергеевичем Дроздовым! Он москвич и здесь с самого начала.

— Где же его найти? — поинтересовался я.

Девушка с готовностью ответила:

— Сейчас позову его сына. Он у нас инженер.

Девушка вышла из-за стола, приоткрыла одну из дверей, на которой была табличка «Главный инженер», и сказала в комнату:

— Евгений Николаевич! Здесь вами интересуется товарищ из Москвы. Проходите. — И девушка пропустила меня в кабинет.

Так я познакомился с молодым человеком, пригласившим меня к себе домой подождать, пока из второго отделения совхоза вернётся его отец, главный инженер Дроздов Николай Сергеевич.

Ты, дорогой читатель, уже, конечно, во всём разобрался. Но я ещё не знал тогда, что разговариваю с Женькой Дроздовым, героем этой книжки. Да и он сам, не подозревая о том, что станет героем повести, рассказывал о своей жене Миле, которая сейчас находится в Москве, в отпуске.

— Она у меня трактористка! Странно, верно? — спросил Евгений Николаевич. — Но зато по две нормы даёт! Передовик!.. — Евгений Николаевич задумался и добавил — У меня в Москве сестра и бабушка с дедушкой. Старенькие, а крепкие. Да и Маришка, сестра моя, здесь долго прожила. Но вот решила поехать в Москву учиться, да там и застряла. И мама моя сейчас там. Тоже в отпуске. А вы-то что собираетесь здесь делать?

Что я собираюсь делать в совхозе? Я ответил, что собираюсь познакомиться с первыми целинниками, расспросить о судьбе, работе, об истории совхоза.

— А зачем? — поинтересовался молодой человек.

— Может быть, мне удастся написать историческую повесть для детей. Мне кажется, это интересно!

— Разумеется, интересно! — воскликнул мой собеседник. — Я вам сейчас покажу один альбом, он вам пригодится!

С этими словами Евгений Николаевич открыл дверцу стола, выдвинул нижний ящик и достал оттуда старый альбом для рисования с пожелтевшей, загнутой на углах обложкой. Видно было, альбом часто листают.

— Здесь рисунки одного моего товарища, тоже первого целинника. Он сейчас далеко, на Кубе — специалист по комбайнам для уборки сахарного тростника.

На обложке я прочёл написанные печатными буквами слова: «Дима Стариков, третий класс».

— Двадцать лет у меня хранится, — объяснил Евгений Николаевич и добавил с нетерпением: — Смотрите же! Здесь вся история!

Я перелистывал альбом, разглядывал неумелые детские рисунки, а Евгений Николаевич давал объяснения.

Самый последний рисунок показался мне чрезвычайно интересным. Собственно говоря, ничего особо необычного на нём и не было. Во весь лист нарисовано красное солнце и во все стороны — красные лучи.

— Что это? — спросил я.

Евгений Николаевич вскочил на ноги — до этого он на корточках сидел возле моего кресла — и с удивлением воскликнул: