Клеопатра Гайлит - Крылья

— Я вежливенько, товарищ начальник, — успокаивает Паня, и продолжает:

— Так, вы, пожалуйста, скажите им, что уж если мы изобретем такой самолет, то уж никак не для буржуев американских, а для нашего Союза. Нам самим нужны такие самолеты.

Американцы внимательно следят за этим разговором, настораживаются, когда инструктор пытается остановив Паню и не спускают глаз с серьезного лица мальчика. Когда он кончает, они теснее обступают переводчицу. Она все с той же веселой улыбкой переводит. Ее перебивают вопросами и выслушивают до конца. Сочный хохот виснет над этой группой так интересно одетых людей. Седой восторженно обнимает за плечи Паню и крепко похлопывает его по спине сильной рукой. Другой подхватывает подмышки Кешку и подбрасывает в воздух. Остальные хлопают в ладоши, посверкивают большущими очками и весело переговариваются.

— Мистер Максуэлл хочет знать, кто ваши родители.

— А зачем ему?

— Он думает, что вы делаете ваши модели с помощью ваших родителей.

— У меня отец — сторож на мельнице, — говорит Паня, — мать на мельнице починяет мешки.

— А мой папа — слесарь, — поднимает большущие, озорные глаза на седого американца Кеша.

— У меня отца нет, мама на швейной фабрике, — как бы мимоходом отвечает Толя.

— А у тебя где отец работает — спрашивает переводчица Костю.

— Грузчик. На пристани.

— И скажите им, что нам никто не помогает. У меня папка сделал, было, планер, так на нем полетела девочка одна, наша ученица, и разбилась. То-есть не совсем разбилась, — а только маленько.

— Мистер Уилькинс интересуется сколько лет этой девочке?

— Двенадцать. Она — тоже моделистка хорошая.

Американцы крепко жмут руки моделистам (ой лапы-то у ребят совсем даже не чистые!) и, оживленно переговариваясь, идут к выходу.

Через раскрытые окна песнь выливается на улицу. По улице идут прохожие. Они, улыбаясь, взглядывают на украшенные зеленью и флагами двери, заглядывают мимоходом в поющие окна и несут улыбку дальше — на службу, домой — как теплое воспоминание. Сегодня — 30 августа — конец каникулам.

1 сентября начало учебного года.

Школы шумно празднуют это начало. Загоревшие, крепкие, еще не остывшие от летнего солнца, ребята рассматривают новые, отремонтированные за лето стены школ. Эстрады школьных зал скрипят под их ногами — хочется доплясав недоплясанные танцы, допеть недопетые за лето песни. Впереди — год учебы.

— Ой- ой — в школе теперь не группы, а классы! В школе — директор! Д-и-р-е-к-т-о-р!

В Пушкинской школе ребята устроили большой самодеятельный концерт. Попели хором любимые песни, протанцовали любимые танцы, а после физкультминутки Галя Сахарова об’явила со сцены:

— А теперь, ребята, будет выступать наш литературный кружок. Милка Чернова, а ты займись с младшими. Им будет неинтересно слушать.

— Это тебе самой неинтересно!

— Интересно! Интересно!

— Не пойдем! Хотим тоже слушать!

Среди младших поднялся визг и шум. Пришлось их оставить. За них вступились и родители. Всем интересно было послушать стихи и рассказы.

Очень хорошо пишет стихи Короткова Таня. Она читает их один за другим — про каникулы, про неуды, про школу.

Ребята крепко хлопали ей и просили без конца еще и еще читать.

— Ребята, тишину!

— Эта Галка Сахарова вечно со своей тишиной лезет. Подумаешь — организатор отдыха! Галка-палка!

— Ребята, тишину! — повторяет Галя. — Сейчас Миша Кучеряев прочитает свой рассказ «Как я стал моделистом».

Загорелый мальчуган взобрался на сцену, поправил пионерский галстук и звонко начал:

— Когда я поступил в Пушкинскую школу, я совсем не знал, как делать модели. А потом у нас организовался кружок, ну он работал очень плохо. И мы бросили. А потом один раз я пришел в школу и увидел в зале много ребят. Я подошел к ним. Там на подставке стоял замечательно красивый аэроплан и на нем были красные и золотые буквы. И там было написано «Имени 23 февраля». И мне сказали наши ребята, что это — модель и она будет летать на первомайском празднике. Я живу при школе, потому что моя мама — сторожиха. И вот я стал каждый вечер ходить смотреть на аэроплан. А потом меня увидел заведующий и прогнал. Но я все-таки дожидался, когда он уходил в свою квартиру, и опять приходил к самолету. Один раз я пришел уже тогда, когда поломойки вымыли пол. Света было мало. И я увидел, как по модели бегает маленькая серая мышка. Она присаживалась на задние лапки и что-то грызла на боках самолета. Я тогда испугался, что мышка сгрызет что-нибудь. И потом я пошел потихоньку в нашу комнату и принес Ваську. Это называется так наш кот. И я показал ему мышонка. Васька тогда вырвался из моих рук, потому что он здоровущий, и прыгнул на окно. А потом оттуда ка-ак прыгнет и прямо на самолет. Самолет упал, мышка придавилась. И тогда Васька стал лапами царапать крылья самолета, а я испугался и убежал. А потом была драка наших ребят с Чеховской школой, ну я побоялся признаться. Я думал, что Ваську за это убьют. А потом я стал стараться сделать такую же модель и стал хорошим моделистом. Все. Конец.