Клеопатра Гайлит - Крылья

Их ждут. Впереди них добежала до Москвы весть о побитых сибиряками мировых рекордах. Им подают машину, их мчат в общежитие, кормят до отвалу, ласкают, расспрашивают. Добрый десяток корреспондентов и фотографов пристает к ребятам с расспросами и снимками. Не дают покою до самого конца состязаний.

Надоело! Ну, что ж, что 4 всесоюзных рекорда и один мировой побили сибиряки? Дело большое! Они же вон сколько времени работают над моделями. И ничего удивительно нет, что знамя Центрального совета опять сибиряки забрали, а не киевляне: сибиряки привезли точно расчитанные модели, а киевляне на красоту только налегли. И незачем надоедать. На что уж Толя спокойный парень, а и тот обозлился: пришла к ним в общежитие одна журналистка и давай исповедывать: что, да кто, да как. Отвечал ей, отвечал Толя, а потом встал и вежливо попросил:

— Я уж больше не могу говорить. У меня очень болит живот. Повернулся и ушел.

Очень смутился тогда инструктор, сопровождавший ребят, а журналистка — хоть бы что: за других ребят принялась. Вот расскажи ей — как модель делал, да как она летает.

А что, разве не видела она, как толькина модель целых 500 метров летела, да такая красавица, что все охали чуть не целый день?

А как улетели кешкины и панины модели — тоже ведь, видела, а спрашивает. Как гнались за шуркиной моделью — небось, тоже видела, смеялась еще. Чего же спрашивать?

Совсем рассердились ребята и по одному стали спасаться — кто во двор, кто в уборную, а кто спрятался между койками.

А тут еще иностранцы одолевают. Приехали на аэродром инженеры-американцы с авиозавода, обступили ребят, тормошат переводчика, щелкают фотоаппаратами.

— Панька, ты им шибко-то не рассказывай, — предупреждает потихоньку Кешка, — а то они, может, шпионы какие.

— Вот дурак! Чего им модели-то шпионить?

— Да-а, а не слыхал, как вон киевскому парнишке уже даже приглашение прислал буржуа один?

— Какое предложение?

— А быть у него компанионом на заводе. Лишь бы только модель заполучить безмоторную.

— Врешь ты, поди, — не верит Паня, дергает за рукав инструктора и тихо спрашивает:

— Все им можно рассказывать?

Ответа получить не удается: веселый, с седыми висками американец кладет руку на плечо Пане и что-то быстро спрашивает переводчицу.

Переводчица, улыбаясь, спрашивает Паню:

— Мистер Уилькинс спрашивает — как вам удалось построить такую прекрасную модель.

— Руками, — озорничает Паня, но встретив строгий взгляд инструктора-руководителя, поправляется: — я добился этого точными расчетами.

Переводчица смеется и, повернувшись, быстро переводит американцам панины слова. Не иначе и насчет рук перевела, потому что седой громко хохочет, закинув голову, — а потом что-то опять горячо говорит.

— Мистер Уилькинс очень счастлив видеть таких прекрасных конструкторов. Он говорит, что в Америке моделизм тоже очень развит, но там моделизмом увлекаются большей частью взрослые. Он говорит, что сейчас непревзойденным рекордом длины полета модели является поставленный пожилым американцем рекорд — 83 километра. Но эта модель имела не резиновый, а настоящий мотор. Мистер Уилькинс не сомневается, что юные моделисты Советского Союза скоро этот рекорд побьют.

— Пожалуйста, спросите их — почему в Америке больше взрослые занимаются моделизмом, а не дети, — трогает переводчицу за рукав Кеша.

Американцы внимательно слушают сначала то, что говорит Кеша, потом — переводчицу, кивают головами. Отвечает тот же седой, обращаясь к ребятам.

— Мистер Уилькинс говорит, — переводит девушка, — что для американцев моделизм — не только спорт. Мистер Уилькинс надеется, что ребятам известно, как следует бережно обращаться с запасами нефти, залежи которой не так уж велики во всем мире. И он говорит, что сейчас для всего мира очень важно изобрести такой тип самолета, который не требовал бы горючего. Поэтому многие заграницей ищут, изобретают этот вид самолетов. Мистер Уилькинс уверен, что безмоторные, реечные модели его молодых друзей — юных моделистов помогут разрешить эту проблему.

— Видишь, — грозно подталкивает Кеша Паню: — я тебе говорю, что они шпионят.

Паня отодвигает локтем кешкину руку, чуть выступает вперед и, усмехнувшись, потихоньку спрашивает переводчицу:

— Вы — наша или ихняя?

Та высоко поднимает брови, пожимает плечами:

— Конечно, я — наша.

— Ну, так скажите им покрепче, что…

— Товарищ Желтов, — предостерегающе округляет глаза инструктор-руководитель: он боится нетактичной выходки.