Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

- Немец может жить и не жравши…

- Как это «не жравши»? - изумилась она.

Азат подумал: вот сейчас командир рассердится

И по всем партизанским законам накажет поварёнка за самоуправство.

- Ты спал этой ночью? - вдруг спросила Оксана.

- Ну, спал.

- А Отто не спал. Ему пришлось на виду у противника четыре раза ходить к траншеям и вызывать огонь на себя. Понимаешь, что это такое: четыре раза ставить себя под пулемётный огонь?

Миша, однако, упрямился:

- Всё равно он - немец, значит, враг.

Она потёрла покрасневшие веки.

- Вот что,- приказала Оксана,- забирай мой котелок и накорми Отто! Командир - это ты сам знаешь- не имеет права есть, пока не накормлены бойцы. Об исполнении доложить.

Такого исхода дела поварёнок, видимо, не ожидал.

- А как же вы? - растерянно спросил он.

- Обойдусь…

Мише ничего не оставалось делать, как выполнять приказ. Он забрал котелок, но вскоре вместо каши принёс жареную яичницу.

Однако Оксана так и не поела. Она опять спала, положив голову на стол.

И всё-таки Азату пришлось уйти из командирской землянки. Об этом не рассказать никак нельзя. Всё равно люди спросят: прогнали его или он сам по доброй воле ушёл?

Всё произошло из-за Отто. При ребятах Азат защищал его.

- Вы не знаете, какой Отто смелый,- говорил он.- Почти как русский или башкир.

Но, по правде говоря, Азату трудно было привыкнуть к мысли, что немец может быть своим, партизаном.

С некоторых пор Азат особенно пристально стал приглядываться к Отто. Тот стал частым гостем в командирском блиндаже. Он присутствовал при допросах пленных, докладывал о результатах разведки.

Азат видел немало горя за свою короткую жизнь, и всё от немцев. Он помнил гестаповцев, которые забрали его мать; немцев, которые пришли фотографировать Холминки; оберштурмфюрера, который объявил за его голову денежное вознаграждение; Рыжего, оказавшегося самым настоящим палачом…

И Азат твёрдо решил, что не останется в блиндаже, не хочет встречаться с этим немцем. Но как сказать командиру? Для такого большого разговора неожиданно представился подходящий случай. Старшина отряда увёл из деревни Холминки корову.

Как только об этом стало известно, Оксана немедля вызвала старшину к себе.

Азат впервые увидел, как командир сердится.

- Они все живут под немцем,- оправдывался старшина.- Фашистам, что ли, корову отдавать? Я заботился об отряде.

- Эх, голова садовая, неужели не понятно, что речь идёт не о корове, а о вере наших людей в партизан? В нашу честность и порядочность?

- Мне куда важнее накормить партизан! - упорствовал старшина.

Такое заявление, наверно, переполнило чашу терпения командира.

- Придётся тебе вернуться в Холминки вместе с коровой! - резко проговорила она.- Отгони корову и извинись перед хозяйкой. А чтобы всё было исполнено как следует, я пошлю сопровождающего.

Азат воспользовался этим случаем и напросился пойти в Холминки.

- Мне это село во как знакомо!-лихорадочно заговорил он.- Я же там был денщиком.

- Тебе надоело служить дежурным телефонистом?- спросила Оксана.

Азат смутился. Разве объяснишь, что ему вовсе не нравится её дружба с Отто?

Оксана с удивлением смотрела на Азата. А потом, очевидно что-то поняв своим чутким женским сердцем, улыбнулась.

- Пусть будет по-твоему,- разрешила она.- Пойдёшь в Холминки.

Азат торопливо стал собирать всё своё имущество. Он понимал, что навсегда уходит из этой землянки.

- Марш вперёд, соглядатай,- усмехнулся старшина, набрасывая на шею коровы верёвку.

Азат не обиделся, он понимал, что старшине стыдно.

Над лесом стлался туман. Вокруг ни звука, всё замерло.

Старшина, наверно желая избежать встречи с кем-либо из своих, круто взял на юг. Он торопился, а корова, шедшая за ним на привязи, еле передвигала ноги и будто не особенно торопилась домой.

Занятый своими мыслями, Азат не сразу сообразил, откуда появились партизаны. Наверно, они шли на задание, и вот их пути случайно скрестились.

- Вон какая здоровенная корова,- хмыкнул Титов, известный заводила.- По теперешним нормам - тысяча порций.

Партизан вёл себя как настоящий барышник: хлопал ладонью по хребту коровы, вздыхал, что-то бормотал себе под нос.

- Слушай, старшина, называй свою цену. Сторгуемся,- охотно включился в игру Нур Загидуллин,

- Отойдите прочь!

- За магарычом дело не станет.

У Загидуллина взгляд доверчивый, лицо сияет от удовольствия.