Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Тут что-то неладно. Азату стало страшно. В лесной чаще противно хрустел снег под двумя парами ног - взрослых и мальчишеских.

Спутник не из пугливых - как здорово повезло Азату! Мальчишка проникся к нему ещё большим уважением. Кроме того, он силач, каких мало. «Другой бы давно сдал, даже натренированный…- подумал Азат.- И откуда такая сила в худом теле?»

Глазам путников открылась лесная поляна. Часть пути им надо было пройти по открытому месту.

Взрослый не сунулся с ходу на открытую со всех сторон прогалину, хотя тропинка бежала дальше, как бы указывая им путь. Он поставил чемодан и снял с головы немецкую пилотку. Ту самую - мышиного цвета и с орлом. Он ждал чего-то. Он вроде бы прислушивался к чему-то.

Ждать пришлось довольно долго. Внезапно резко прохрипел ворон. Сначала два раза, потом ещё. Всего четыре раза.

Теперь Азат и не пытался разглядеть ворона. Он знал, что это - бесполезное занятие. Вороний крик - тайная сигнализация. Тут уже нет сомнений.

- Кончилось наше человеческое существование.

Ахтунг! - криво усмехнулся переводчик.- Дальше поползём. Вон до той опушки не высовываться и не отставать. И не задавать, по возможности, никаких вопросов.

Взрослый пополз, подталкивая перед собою тяжёлую ношу. Азат немедленно последовал его примеру.

Поляна была неширокая, от силы метров двести или триста. Однако пришлось порядком попыхтеть, пока одолели половину пути. Ползти по снегу - не шуточное дело. Им уже оставалось меньше половины пути, когда гулко прогремел выстрел. Азат, не раздумывая, сунулся головой в снег и почти не дышал.

«С пулей не шути» - такова первая истина, которую постигаешь на войне.

Они пролежали минут десять. Второго выстрела не последовало.

- Выходит, на мушке другая цель,- проговорил переводчик, успокаивая себя и мальчишку.- Поехали прежним транспортом…

Лишь укрывшись за первым деревом, они отдышались. Переводчик показал рукой налево, на опушку леса.

- Что там, по-твоему?

- Полевая вышка, колхозная.

- Бывшая колхозная,- поправил переводчик.- А теперь фашистский НП. Ни днём ни ночью нет от них покоя.

И мальчишка понял: никаких птиц не было. Время от времени сигналили секретные дозоры, прокладывая им путь через лес. Зорянка сказала, что дорога открыта, а ворон призвал быть начеку.

А чужой человек тут ничего не поймёт. Со стороны кажется, что лес живёт своей обычной жизнью. Чирикают себе разные птицы, перекликаются время от времени по своей надобности.

«Непосвящённого здесь ждёт западня. Лес только с виду такой безлюдный».

От этой мысли мальчишка вовсе успокоился, но лишь на миг. Над головой зычно застрекотала сорока. Отчаянный стрекот был таким внезапным, что Азат едва не растянулся на снегу. Хорошо ещё, хватило ума взглянуть на спутника, спокойно продолжавшего путь. «Поделом тебе!» - выругал он себя. Чуть не попал в дурацкое положение. Потому что сорока-белобока на этот раз оказалась всамделишная. Вот и разберись, где у них настоящая сигнализация, а где ложная!

В лесу переводчик заспешил. Он, наверно, пытался наверстать время, потерянное на прогалине.

Рывок потребовал от Азата немалых усилий, попробуй не отстать от такого лесного ходока, как его спутник!

А тут ещё отчаянно захотелось есть. Он же со вчерашнего дня ничего во рту не держал. До этого ли было!

Как ни крепился мальчик, всё же не выдержал и взмолился:

- Я больше не могу…

Переводчик, по-видимому, тоже не имел ничего против того, чтобы устроить малый привал. Он поставил чемодан, опустился рядом на снег и неторопливо стал вытирать пот, проступивший на лбу.

Мальчишке захотелось как-то отблагодарить внимательного к нему спутника.

- После привала я сам понесу чемодан,- решительно проговорил он.

- Разве ты забыл, какой он тяжёлый?

- Может, вдвоём?

Переводчик замотал головой:

- Двоим по тропинке не пройти.

Лишь теперь, на привале, Азат как следует разглядел своего спутника. «Одна худоба!» - бывало, говорила мать о таких людях. Нос крючком и жёлтые зубы. Может, оттого, что курил махорку, или потому, что давно не чистил их?

Глаза чёрные, а брови белёсые.

На нём та же немецкая форма. Но уж нет той идеальной выправки и чётких движений, что были в полицейском участке.

«Он тогда исполнял роль переводчика. Ему бы артистом стать»,- подумал мальчик.

Птичий цокот ещё раз заставил его вздрогнуть. Сорока сидела на верхнем сучке и раскачивалась. «Она, наверно, очень удивлена, что чемодан несёт немецкий офицер, а самый обычный мальчишка вышагивает позади как барин»,- размышлял Азат.