Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Он говорил на чистейшем русском языке, без переводчика. И даже чуть улыбнулся.

У мальчика отнялся язык. «Пароль! Он знает пароль! Значит, гестапо всё-таки напало на след тех партизан и они не выдержали пыток?»

Азат опустил голову. Он решил молчать, что бы с ним ни случилось.

Неожиданно офицер обнял его и совсем ласково сказал:

- Каких мальчишек мы вырастили! С ними не пропадёшь.

Он сделался опять суровым и подтянутым.

- Ведите его в отряд, он мне больше не нужен,- объявил офицер переводчику. И совсем просто и буднично добавил: - И пожелайте мне счастья.

Мальчик растерянно смотрел то на одного, то на другого. Он всё ещё ничего не понимал. Эти фрицы говорили по-русски. Переводчик, несмотря на то что был в немецкой форме, отдал честь по-советски.

Машина нехотя тронулась, набирая скорость. Вот она дошла до моста, проскочила его и стала удаляться, постепенно превращаясь в маленькую точку.

Мальчик провожал её взглядом. Он понял, что чёрный лимузин увозил храброго партизана, может быть, самого отважного человека в этих краях.

И у него невольно правая рука поднялась к виску, точно так же по-советски, по-армейски, как это минутой раньше сделал человек, стоящий сейчас с ним рядом.

- Нам надо спешить,- напомнил спутник.

А мальчик всё ещё не мог оторвать от дороги глаз, затуманенных от слёз и светлых от надежды.

Это ведь хорошо, когда надеждой светятся глаза!

Верить или не верить в своё спасение? Мальчишке всё время кажется, что это не он, Азат, а кто-то другой шлёпает по лесу. Так и хочется оглянуться: не идёт ли за ним тот самый человек в форме обер-лейтенанта, который так круто расправился с полицаями?

Судьба такая уж переменчивая. Какой-нибудь час назад мальчишечья жизнь висела на волоске.

Кто же думал, что на чёрном лимузине в самый последний миг появится спаситель в форме немецкого обер-лейтенанта? Всё, что угодно, могло прийти, только не это.

И после всего, что приключилось с ним, не верилось в покой, который окружал его в этом лесу.

Азат то и дело насторожённо оглядывался: не притаился ли кто вон за тем деревом или вон за тем? Беспокойство не оставляло его ни на минуту.

Его угнетали корявые стволы голых деревьев. Его не успокаивала чистая голубизна небосвода.

Но спина взрослого человека, вышагивающего впереди, казалась неподвластной никакому страху.

Ему никогда не забыть, как может спина вздрагивать, беспокойно дёргаться, когда чует неминуемое приближение смерти. Такой беспредельно обречённой запомнилась спина начальника холминской полиции, когда он в последний раз суетился в комнате. А через две минуты раздался выстрел…

Азат вздохнул. До чего же нелегко на войне, особенно если человеку двенадцать лет!

Тропинка петляла, углубляясь в чащу. Мальчишка старался идти строго по следу. Оступишься - и провалишься в неверный весенний снег по колено, а то и по пояс.

Неожиданно откуда-то со стороны, может быть, от вековой сосны, вершиной уходящей в весеннее небо, донёсся свист. Азат поднял голову: откуда взяться певунье-птичке в такую рань?

И он перевёл взгляд на своего спутника. Тот даже не приостановился, будто не слышал.

Человек шёл размеренным шагом, твёрдо ставя ноги. Он лишь ссутулился под тяжестью чемодана, набитого, как известно, не больно-то лёгкими предметами. В нём уместилась вся походная типография, это понимать надо.

Время между тем катилось-двигалось своим чередом. Они, пожалуй, протопали по лесу около двух часов, если не больше. Тут, в чаще, тропинка вдруг перестала петлять из стороны в сторону. Мальчишка заметил, что ею здесь пользуются чаще, чем там, возле большака. Шагать стало легче.

Снова послышался свист. Но, как и в тот раз, ему не удалось разглядеть птицу-невидимку.

Увидеть, верно, не увидел, но узнал её. Азат не большой знаток пернатых, чего уж тут говорить, но зорянку отличает от всех других птиц.

Зорянка первой во всём лесу встречает солнце, так уж заведено с давних пор и на веки вечные.

Азат познакомился с ней, с весёлой певуньей, ещё до войны, в лагере, где стоял батальон отца. Зорянка будила солдат, лишь потом уже, спохватившись, начинал трубить трубач.

«Откуда же ей тут взяться? - озадаченно подумал мальчишка.- Ей не полагается петь в такую раннюю пору, когда ещё снега полным-полно…»