Он поднял руку, и перекрестил паренька. Потом коснулся мягко его лба губами.
— Ступай, да пусть Господь тебе поможет…
— Найти свое королевство, — захохотал за спиной его сын. — Поехали, отец. Мороз крепчает…
— Прости, — прошептал старик. — Пошли тебе Бог добрую душу…
И телега, скрипя, отъехала прочь, оставив Хелина посреди дороги.
Мороз и вправду крепчал. Хелин запахнул поглубже изношенную курточку, и бросил еще один взгляд в сторону леса.
— Нет, — покачал он головой. — Сгинуть я всегда успею… А что люди про Город говорят — выдумки!
Развернувшись к лесу спиной, он быстро зашагал в сторону города, приближаясь к нему все ближе и ближе.
— Что за бесовщина? — пробормотал Хелин, когда показались первые дома. — Не чума ли тут царствует?
Город напоминал ему царство мертвых. Ни голосов детских, ни криков петушиных… Казалось, и птицы все вымерли.
Да и с каждым шагом Хелину становилось не теплее — наоборот, словно холод пробирался все глубже и глубже, и куртка больше не спасала.
Ему теперь захотелось вернуться, лес вдруг начал казаться более уютным, чем этот насквозь промерзший город, в котором, похоже, не было ни одной живой души…
Он оглянулся.
— Нет, — пробормотал он, смахнув слезы. — Может, тут я найду то, что ищу… Да и поздно уже возвращаться…
Он подошел к одному из старых домишек, и стукнул в ворота.
Калитка скрипнула, и распахнулась.
Хелин осторожно ступил во двор.
Как будто и впрямь унесла жителей дома чума… Тихо было во дворе, как на погосте.
Только дверь болталась, послушная ветру, и скрипела — точно плача и жалуясь на одиночество.
Или — хозяев оплакивала?
Преодолев страх, Хелин вошел в дом.
— Есть тут кто? — спросил он.
Голос прозвучал гулко, отозвался эхом в пустоте комнат.
Дом был пуст.
— Ну, что ж…
Хелин вздохнул, снял с плеча свою торбу, и присел на скамью.
— Может быть, тут жутко, как на погосте, и пахнет смертью изо всех щелей, но по крайней мере тепло, — проговорил он. — А повезет — и еда найдется…
Несмотря на то, что он пытался говорить весело, голос звучал уныло.
И все-таки Хелину было не привыкать к неудобствам и опасностям. Поэтому он зажег огонь в печке, и уселся, пытаясь согреть заледеневшие руки.
Калитка во дворе продолжала скрипеть, напоминая Хелину звон погребальных колоколов.
Надо осмотреть город, подумал он, прижимаясь к теплой печке. Впервые за эти дни ему стало тепло. Сон побеждал все другие желания.
— Вот когда захочу есть, тогда и пойду, — решил он, и сомкнул веки, отдаваясь во власть сну.
* * *
Прижимая к сердцу кинжал, Андрей поднимался по высокой, витой лестнице.
Словно меня тут ждут, — усмехнулся он, когда один из псов, бросив на Андрея хмурый взгляд, тем не менее отворил дверь, впуская его в княжеский терем.
Когда-то не было хором светлее княжеских, грустно подумалось Андрею. Но теперь — словно ветром и снегом замело комнаты тоской и печалью.
Дверь за дверью открывал Андрей, ступая по расписным коврам.
— Здравствуй, Андрей…
Ее голос прозвучал в тишине, как удар хлыста.
Андрей невольно вздрогнул, и поднял глаза.
Елена стояла, облокотившись одной рукой о трон.
— Все-таки решился?
Он промолчал в ответ.
Она и не ждала ответа. Рассмеялась, и подошла к Андрею, протянув руку ладонью вверх.
— Если решился меня убить, убивай… Не медли! Что же ты застыл, как идол на поляне Проклятых?
Он словно вспомнил, зачем пришел, и взмахнул кинжалом, целясь ей в грудь.
Глаза их встретились.
Как две дороги, пересеклись взгляды.
Она смотрела насмешливо, он — с ненавистью.
— Ну? — тихо проговорила она. — Что же ты медлишь? Или боишься увидеть, что кровь у меня — такая же, как твоя?
Он опустил кинжал — и она вздрогнула, словно не повисла безвольно его рука, а ударила ее.
— Нет, княгиня, не могу… Ты человек. Дурной, глупый, но — убив тебя, я умножу зло…
Он бросил кинжал, и пошел к выходу.
Елена взмахнула рукой, и словно из-под земли выросли псы.
— Ты не выйдешь отсюда, Андрей, — сказала она. — Разве ты не знаешь, что попытка убить княгиню ведет в подземелье?
— Знаю, — улыбнулся Андрей.
— Тогда зачем? — выдохнула княгиня. — Объясни мне, зачем?
Сейчас Андрею показалось, что она стала такой же, как раньше — когда привез на коне хрупкую смуглянку князь, и только глаза запомнил Андрей в тот миг — огромные, как у испуганной лани, и темные, как уголь.
Читать дальше