Мария Анисимова - Рюма в стране ирокезов

Как только Сын Большого Вождя начал проявлять первые признаки беспокойства, Маня сразу поняла, в чем дело.

— Посиди, Мазур, с ребенком, — приказала она Соббикаши. — Я пойду козу доить.

Вы представляете: ему, воину племени команчей, когда племя стоит на тропе войны, девчонка предлагает нянчить ребенка! Тарантул презрительно фыркнул и отвернулся. Он стоял у шалаша гордый и неприступный, в полном вооружении, в боевой раскраске, в черном скальпе на большой голове и в боевом уборе с тремя перьями. Он сделал вид, что не слышал слов женщины.

Но Генка не учел, что Маня не зря носила индейское имя Оджиги. Маня была женщиной воинственного племени команчей. Она решительно сдернула с Тарантула скальп вместе с боевой повязкой и перьями, швырнула его в шалаш и также решительно повторила:

— Сейчас же иди к ребенку, а то… — и сунула к Генкиному носу тугой смуглый кулак.

Не мог же воин драться с девчонкой. Это было бы позором. Генка благоразумно нырнул в шалаш. А Маня разыскала пустую консервную банку и пошла добывать молоко.

Белая Антилопа ждала Повелительницу Народов. Белая Антилопа ждала непременного кусочка хлеба с солью. Но пришла совсем другая девчонка, и без хлеба, и в руках у нее была не синяя эмалированная кастрюлька, а какая-то дурно пахнущая жестяная банка. Откуда было козе знать, что в этой банке воины племени команчей варили свою охотничью добычу: раков и мелкую рыбешку. Коза этого не знала. Она потянулась к руке, но вкусного кусочка у Мани не оказалось, и тогда Белая Антилопа насторожилась. Она потрясла бородкой и обиженно сказала:

— Бе-е!

Рюма бы поняла, что Белая Антилопа оскорблена. Рюма знала козий язык. А Маня потрепала козу по шее и потянулась к вымени.

Это уже было нахальством. Этого Белая Антилопа допустить не могла. Она повернулась к Мане и грозно выставила рога.

— Ишь ты какая! — удивилась Маня и так привязала козу, что ее крутой лоб с курчавым чубом уперся в шершавый ствол акации.

Коза покорилась. Она стояла спокойно, и только ее короткий хвостик нервно вздрагивал. Но это спокойствие было обманчивым. Стоило Мане подставить банку и коснуться рукой вымени, как Белая Антилопа дрыгнула ногой, и банка загремела в кусты.

— Ах, ты так! — обозлилась Маня на козью строптивость. — Генка! Иди держи эту дрянь за ноги.

Неизвестно, чем бы кончился этот бой между козой и людьми, если б в самый разгар событиях, когда жалобно блеяла коза, истошно орал Женька, не появились бы у Большого Вигвама…

Но об этом позже.

В лесу шла битва. Дважды племена сходились врукопашную. Уже были трофеи у обеих сторон: два воина команчей и один ирокез остались без скальпов и оружия. По законам племен такой воин выбывал из битвы. Оружие после заключения мира возвращалось, а скальп воин должен добыть новый.

Итак, шла битва. На этот раз команчи не побежали под натиском превосходящих сил ирокезов. Они дрались яростно и упорно. У них была цель. Они отстаивали равноправие. Они хотели, чтоб Большой Вигвам стал резиденцией Сына Большого Вождя наравне с Белой Гассиендой.

После схваток бой принял затяжной характер. В центре, где сражались вожди, шла перестрелка. На флангах велись поиски разведчиков. Стрелы с черным и белым оперением, пущенные искусной рукой, находили врага в зелени кустов и меж густыми кронами деревьев. Кто-то ойкал. В стане противника раздавался радостный воинственный клич.

Это был не тот бой, которого жаждали оба племени. Воины ждали решительной схватки. Воины хотели сразиться с врагом грудь с грудью. А Маскеноза, вождь команчей, не хотел рисковать. Маскеноза занял глухую оборону.

Гайавата сидел под развесистым каштаном и обдумывал очередной маневр. И, как назло, ничего умного не придумывалось. Именно в этот момент подполз к нему самый молодой ирокез, Белый Кролик. Он что-то прошептал вождю на ухо, что-то очень удачное, отчего разрисованное лицо Гайаваты засветилось улыбкой. Вождь вырвал перо из своего головного убора и сам заткнул за боевую повязку Вабассо.

— Это мысль, — сказал вождь. — В случае удачи получишь еще одно перо.

Взволнованный первой наградой, Белый Кролик скрылся в зелени леса.

Вялое лесное сражение продолжалось, а на Белой Гассиенде вскоре появились воины. Они сняли с петель обе половинки двери и унесли на берег Горного озера. Они принесли туда же две толстые сухие жерди и затаились в прибрежных кустах. Они ждали сигнала.

Когда трижды прокуковала кукушка, Белый Кролик сказал: