Мария Анисимова: Рюма в стране ирокезов

Клавдия первая схватила Женьку и затормошила его:

— Здравствуй, Сын Большого Вождя! Здравствуй, Женька! Ну-ка, какой ты стал?

Она положила малыша на кровать и развернула:

— У-у! Да ты совсем большим парнем стал. А только под шейкой, Рюмушка, нужно почаще присыпкой припудривать. Видишь, краснеет! Понятно?

Нюрка кивнула головой:

— Понятно. Я ж старалась.

— Вот так, Нюрочка. Вот так. А теперь садись-ка. На тебе Лешкину рубашку и пришей к ней пуговки.

— Так я ж не умею, Клава.

— Чепуха. Умеешь. Вот нитка. Вот ушко в иголке. Продевай нитку. Так. Теперь узелок. Так. А теперь вот дырочки в пуговке, вот петельки на воротнике. Ну и шей: туда-сюда, туда-сюда. Ясно?

И спальня уже была не спальня, а пошивочная мастерская. Топчаны сдвинули к стене, а посреди комнаты водрузили на стол швейную машинку. Еще две машинки стрекотали в соседней комнате, в спальне старших девочек.

Здесь, в Нюркиной спальне, был как бы цех ремонта и мелких поделок. Клава пришивала заплатки. Маня Чепурная обметывала петли. Другие девочки штопали.

А там, в соседней комнате, там был высший класс. Там главенствовала Клеопатра Христофоровна. Туда по особому списку вызывали мальчишек и девчонок. Оттуда слышалось:

— Ровненько, ровненько стой. Так. А ну повернись. Подними руку. Не режет? Катя, пройму поглубже выбери.

В той комнате старшие девочки шили новое. То и дело в дверь первой комнаты просовывались физиономии с вопросом:

— Меня не вызывали? Нет? Когда же вызовут?

И Нюрка ждала вызова. Ведь у нее же нет ни одного платья. Какое оно будет?

Но вот из-за двери крикнули:

— Солодовкина! Нюра Солодовкина!

— Рюма!

Нюрка пошла не сразу. Она еще не верила, что вот сейчас с нее снимут мерку и пошьют платье. Она опустила на колени шитье и ждала, чтоб еще позвали. И ее позвали. Открылась дверь, и показалась Клеопатра Христофоровна в очках, с наперстком на пальце и сантиметровой лентой на шее. Отыскала глазами Нюрку:

— Тебе что — особое приглашение надо?

— Иду! Иду, тетенька!

— Не «тетенька», а Клеопатра Христофоровна! — И кастелянша скрылась.

Нюрка подошла к двери, глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и шагнула в «ту» комнату.

А там!..

Там можно было ослепнуть! Никогда в жизни Нюрка не видела столько и такой красивой ткани. Ткань лежала на подоконниках, на стульях, свисала с топчанов, грудилась волнами на столах.

Среди этого невообразимого богатства, как полновластная хозяйка, стояла сердитая Клеопатра Христофоровна. Но вот она улыбнулась, и лицо стало очень добрым.

— Ну, выбирай! — И женщина, как волшебница из сказки, обвела кругом рукою.

Нюрка ничего не могла сказать — у нее сперло дыхание. Потом выдавила:

— А… а что выбирать?

— Материал на платье выбирай!

С теплой улыбкой смотрела Клеопатра Христофоровна на растерявшуюся Нюрку. Видно, вспомнила, как ее, тоже такой вот девчонкой, привел в магазин отец.

Они с отцом ходили к генерал-губернатору, сдавали заказ — забродские сапоги для охоты. Толстый, плешивый старик с седыми бакенбардами долго пыхтел, пока надел сапоги, — живот мешал, — потопал, прошелся по сверкающему паркету, а потом похлопал отца по плечу:

— Молодец, Христофор. Мастер. Будто влил.

Отец низко поклонился:

— Старались, ваше превосходительство, в аккурат сделать.

— Ну-ну! Молодец! Молодец! Водку пьешь?

— А кто ж из сапожников не потребляет, ваше превосходительство? Потребляем-с.

Генерал сам открыл буфет и налил стакан водки. Смущенный добротой губернатора, отец одним духом осушил стакан, обтер рукавом губы и опять поклонился:

— Премного благодарны, ваше превосходительство.

Генерал щедро расплатился и целковый на чай дал.

Шел отец по улице и все головой крутил:

— Хороша водка-то генеральская! Ух, хороша!

Потом завел Клашу в магазин и сказал:

— Выбирай, дочка, на платье!

Вот так же, как и Нюрка, стояла она тогда, прижав к груди кулачки, и судорожно глотала слюну.

— Ну, ну! Иди, Нюра, выбирай! — и Клеопатра Христофоровна легонько подтолкнула девочку к окну.

А на окне… всякие-всякие материи на подоконнике лежали. И Нюрка думала: «Вот этот розовый в белую клеточку взять? Нет! Вон тот, голубой с черным горошком! Ой, нет! Желтый! Желтый с красным квадратиком».

— Хочешь вот такое платье? — и Клеопатра Христофоровна откуда-то из-под низа достала синий ситец с белыми ромашками.

Ну, конечно же, этот! Этот самый красивый! И Нюрка согласно кивнула головой.