Мария Анисимова - Рюма в стране ирокезов

Быстро, в молчании, съели кондер. Поднялись и боевой цепочкой ушли в зеленую чащу команчи. Нюрка видела, как шедшая сзади всех Маня Чепурная оглянулась, помахала ей рукой и скрылась. Вот еще! И нужно ж девчонке с мальчишками связываться да еще в какую-то дурацкую войну играть!

Нюрка сидела у костра, обхватив колени руками и безразлично смотрела, как мальчишки превращались в «индейцев». А чудо совершалось буквально у нее на глазах.

Все мальчишки вдруг стали коричневоголовыми. Все: и русые, и черные, и даже белый Вовка Спирин.

Будь Нюрка поопытней в военных делах, она б знала, что все ирокезы натянули на головы скальпы. У настоящих краснокожих, у тех, что когда-то во времена Колумба жили в Северной Америке, скальпом называлась кожа на голове. Поймает, скажем, дакот своего врага, подрежет ножом кожу ото лба до самого затылка, схватит за волосы и сдерет с черепа. Сдерет и к поясу привяжет. Вот, мол, какой я герой!

Наши «индейцы» скальпами дорожили. Но и без скальпов нельзя. Какая ж война, если скальпа не содрать? Ну и завели скальпы. Достанут женский чулок, отрежут сколько нужно и один конец веревочкой стянут. Теперь натягивай трикотажный мешочек на голову и воюй.

У ирокезов скальпы были коричневые, у команчей — черные. Ими дорожили. За них бились до смерти. Женские чулки — редкость. Фабрики почти все в гражданскую войну поразбивали. Раз нет чулок, женщины моду придумали — в носочках ходят. А носок что? Из носка скальпа не сделаешь.

Поверх скальпа воины натягивали боевую повязку с перьями. У ирокезов — синяя повязка и орлиное перо, у команчей — лента красная, а перо соколиное. И опять беда. Лента — пустяк. Ленту от старой простыни оторвать можно и покрасить. А вот орел и сокол — птицы редкие. Но, как говорится, за неимением гербовой марки и почтовая хороша. Стали ирокезы у подгорян гусей пощипывать, а команчи петушиные хвосты драть.

Перья воину, что ордена. У иного и пять и шесть перьев в повязке торчит, а у Белого Кролика ни одного — нет у него воинских подвигов.

С татуировкой проще. Нашел старую калошу, зажег и согнутой жестянкой прикрыл. Калоша сгорит, а на жестянку сажа осядет. Попросил у дежурного по кухне капельку масла подсолнечного, развел сажу и рисуй себе палочкой боевые узоры. И опять: у команчей принято наносить на лицо и тело прямые полосы и зигзаги, а у ирокезов — кольца. Кольца и рядышком, и цепочкой, и одно в одном.

Смотрела Нюрка, как собирались «индейцы» на войну, и хоть бы что. Даже глазом не моргнула. Очень уж она по Женьке тосковала. А приглядеться стоило. У каждого оружие: нож, томагавк, копье, лук со стрелами. У Гайаваты боевая повязка в перьях ото лба до самого пояса, как коса у деревенской девки. И еще — штаны. Все ирокезы в трусах, а Гайавата в штанах с бахромой. И где он их достал? У Клеопатры Христофоровны на войну штанов не выпросишь. Она даже йоду не дает. А на войне ведь и раненые бывают.

— Ну да! — говорит Клеопатра Христофоровна. — Буду я добро на ваше баловство переводить. Ходите там, палками шибаетесь, стрелки пуляете, а я буду медикаменты тратить.

Так и не дает. Ни йоду, ни штанов. А голыми коленками по земле да по колючкам ползать не сладко. Гайавате хорошо — в штанах. Ну да ведь он вождь!

А потом пропали «индейцы». Были-были и — не стало, будто растаяли. И остались на даче только Рюма и Звонок.

— Ну чего ты, Рюма, как истукан сидишь? — сказала Шурка. — Пойдем подорожнику нарвем, да на чердаке паутины насобираем.

— Зачем?

— Вот чудная! — передернула Шурка плечами. — Раны-то надо перевязывать?

В лесу шла война. В Белой Гассиенде готовились к приему раненых. А в Большом Вигваме разыгралась трагедия — Сын Большого Вождя поднял бунт. Да оно и понятно: украли-то команчи Женьку еще до обеда, сами уже пообедали, а Сын Большого Вождя только пустышку посасывал. Пустышка, конечно, штука нужная, да желудку от нее проку мало. Вот Женька и взбунтовался.

Бунтовал Сын Большого Вождя, несмотря на свой высокий ранг, так же, как и все младенцы в его возрасте. Сначала он выплевывал соску, делал губы «сковородничком» и хныкал. Потом начал пищать. А когда понял, что это не помогает, начал орать.

Свита Женьки, состоящая из Мани Атаманши и Генки Тарантула, растерялась. Похитители, в числе которых не последнюю роль играл Генка, предусмотрительно украли и козу, но они не знали строптивого нрава Белой Антилопы. Да и кто мог подумать, чтоб коза имела характер. Но Белая Антилопа была вполне достойна своего питомца — она имела характер. Она была горда и упряма. Упрямство она унаследовала от своих предков по мужской линии — известно, что все козлы упрямы — а гордость — это уж ее личное качество. К своему драгоценному вымени она подпускала только Повелительницу Народов — Рюму.