Николай Глебов - Карабарчик [Повесть]

- В какой амбар нести?

- В средний, где пшеница.

Недалеко от дверей амбара сидел на цепи большой пес, и, как только Кирик поравнялся с ним, кот злобно фыркнул и вырвался из рук. Собака, гремя цепью, бросилась за ним. На крыльцо выскочила Варвара с черенком от метлы.

- Кошку с собакой стравлять? Вот тебе, вот тебе!.. - На спину мальчика посыпались удары.

В дверях избы показалась Степанида. Точно птица, увидевшая птенца в когтях коршуна, она кинулась к Кирику. Схватила на ходу палку и, задыхаясь от гнева, занесла ее над головой хозяйки:

- Ребенка бить! Малыша! Да есть ли у тебя совесть? - Опомнившись, отбросила палку и прижала плачущего Карабарчика к груди. - Отольются тебе детские слезы! - проговорила она и, сама готовая расплакаться, повела мальчика в избу.

В полдень Кирику стало плохо: начался жар. Ребенок бредил:

- Мама! Страшный кот… он укусит, укусит! Мама!

- Сиротинушка ты моя, горемычная! - сквозь слезы говорила Степанида.

Глядя на плачущую мать и избитого друга, ревел на всю избу и Янька.

Через несколько дней вернулись хозяин с Прокопием. Узнав о случившемся, Прокопий пошел к Евстигнею.

- Зачем избила Кирика? - не снимая шапки, спросил он Варвару.

- А тебе какое дело? У меня есть хозяин, ему и ответ дам! - зачастила она. - Ишь, какой учитель нашелся! Проваливай из дома!

- И то, Прокопий, уходи-ка лучше. У меня рука тяжелая, неровен час, свистну по уху: долго будешь помнить, как мою жену учить. - Евстигней грузно шагнул к работнику: - Ну!

- Не нукай, я тебе не лошадь! - Прокопий спокойно поправил опояску. - Меня пугать нечего. Расчет подай! Хватит на вас спину гнуть!

- Эко, удивил! Да вашего брата, голоштанников, развелось нынче, как комарья в болоте.

- По чьей вине эти самые голоштанники развелись?

- А по-твоему, по чьей? - сдерживая гнев, спросил Евстигней.

- По вашей!.. - бросил ему коротко Прокопий.

- То есть, как это понять? - Глаза хозяина сузились.

- Очень просто: грабите бедноту, вот и все!

Лицо Евстигнея побагровело:

- Да за такие речи тебя в тюрьму можно запрятать!

- Не знаю, кто из нас скорее сядет: то ли я, то ли ты с Яжнаем.

- Прокопий! - В голосе Зотникова прозвучала угроза. - Не доводи до греха!

- Вам с Яжнаем грешить не в первый раз.

- Пронька!.. - Рука Евстигнея потянулась за топором, лежавшим под лавкой.

Варвара метнулась к мужу.

- Уйди ты, Христа ради! - замахала она на работника рукой. - Богом прошу!

- Бога вспомнила! А когда Кирика била, где твой бог был? Кровососы! - Хлопнув дверью, Прокопий вышел.

С женой он совещался недолго:

- Житья нам от этих злыдней не будет, да и лютовать над Кириком еще больше станут. Надо расчет просить. Как-нибудь перезимуем в Тюдрале.

Степанида посмотрела на Кирика и подтвердила:

- Надо уезжать, Проня. Ждать больше нечего.

Сборы были коротки. Утром, чуть свет, Прокопий вышел с заимки и направился в Тюдралу за лошадью. Вернулся лишь к обеду. Сложил имущество на телегу, усадил Степаниду, ребят и тронул вожжами коня. Возле ворот их встретил Зотников.

- Стой! Куда Кирьку повез? - Евстигней со злобой посмотрел на работника и схватил лошадь под уздцы. - Ссаживай парнишку!

- Отпусти вожжи! - В голосе Прокопия прозвучала недобрая нотка.

- Пускай Кирька слезет!

Прокопий стегнул коня. Лошадь рванулась. Отброшенный концом оглобли Зотников упал.

- Разбойник! - В бессильной ярости Евстигней потряс кулаком вслед протарахтевшей за поворотом телеге.

В волостном правлении, куда приехал Зотников с жалобой на своего работника, ему заявили, что судить Прокопия Кобякова не могут.

Зотников в недоумении уставился на старшину.

- Теперь он солдат русской армии, на днях отправляем его в Бийск, к воинскому начальнику. - Старшина наклонился к уху богатого заимщика и, прикрыв рот рукой, зашептал с оглядкой: - Год провоевали, а конца не видно. Живем мы в лесу, молимся пню, ничего не знаем. А приемыша-то отберем, не сомневайся. Только ты… того… помалкивай пока. Отправим Проньку на фронт, а с бабой, поди, управимся! - Старшина хихикнул.

Степанида осталась с двумя ребятами в старой отцовской избе, что стояла на выезде из Тюдралы. Хлеба не было, кончилась и картошка. А тут начались бураны. По ночам в деревне выли голодные собаки. Заслышав их голоса, Делбек скулил у порога. За лето и осень он сильно вырос, и деревенские собаки, завидев на улице лохматого, на крепких, жилистых ногах пса, благоразумно прятались в подворотни.