Шеннон Мессенджер - Полёт на единороге [litres]

Софи вернулась в поместье вслед за Алденом, пытаясь сдержаться и не пригнуться, когда в коридоре над головами перекинулись изящные арки цветной воды. Золотая арочная дверь вывела их на широкую каменную веранду, откуда открывался вид на гладкое озеро, где все и собрались.

– Ох, Софи, – ахнула Делла при виде ее. – Тебе нужно почаще носить красные вещи, они так подчеркивают глаза. Особенно когда у тебя так уложены волосы.

– Мам, ты ее смущаешь, – сказала Биана, протискиваясь между Деллой и Алденом и утаскивая Софи на резную серебряную скамью. – Но она права, – прошептала она. – Красный тебе очень идет.

– Спасибо, – пробормотала Софи.

Она ссутулилась, чувствуя себя как во время первого посещения Фоксфайра – тогда дама Алина выхватила ее из толпы гигантским прожектором.

– Что? – поинтересовалась она, заметив на себе взгляды Фитца и Кифа.

– Ничего, – пробормотали оба.

Неуютную тишину нарушила троица гномов, тащившая связку огромных черных веерообразных листьев к широкой серебряной чаше, стоящей между скамей. Они аккуратно сложили из листьев башню, и Алден поджег ее вершину длинной медной спичкой. Пламя всех цветов радуги заструилось вниз по стеблям, превращаясь в огромный костер в форме капли, переполнивший воздух сладким густым запахом жженого сахара.

Делла передала всем шпажки с нанизанным на концы зеленым браттейлом, и они поджарили его на костре. Когда клубни со вкусом сосисок поменяли цвет на пепельно-коричневый, они завернули их в мягкий желтый хлеб, который по вкусу был похож на плавленый сыр. Софи чуть не лопнула, съев три таких, но Делла настояла на том, чтобы она попробовала волнистые орехи, так что передала ей шпажку с круглыми желтыми орешками. От огня их скорлупки порыжели, и Биана показала, как нужно ломать их и пить сок. У Софи заслезились глаза, когда на язык попала теплая жидкость, но оно того стоило. Сок был похож на расплавленные масло, ваниль и мед с нотками корицы и карамели.

Когда Киф покончил с орехами, то принялся тыкать шпажкой в пламя, забрызгивая Софи с Бианой разноцветными огоньками, ощущавшимися на коже холодными капельками воды. Биана хихикала, а вот Софи изо всех сил старалась не дергаться от каждой искры, а кожу покалывало при воспоминании об ожогах.

«Видимо, звать тебя на костер было не лучшей идеей, да?» – передал Фитц, когда она потерла запястья.

Софи поморщилась.

«Что такое?»

«Прости, просто ты иногда очень громко говоришь».

«Серьезно?»

«Ага. Как будто вопишь прямо у меня в голове».

Он покраснел. А может, это был отблеск костра.

«Почему ты сразу не сказала? Так лучше?»

«Не особо».

«А вот так?»

«Чуть лучше».

«Врешь, да?»

«Да все нормально. Просто надо попривыкнуть».

Он нахмурился.

«Мне замолчать?»

«Нет, конечно! Ничего страшного».

«Ладно, может, сэр Тирган подскажет мне, в чем я ошибаюсь. Ты ведь уже знаешь, да?»

«Как раз сегодня увидела в расписании».

«Я думаю, что это идея отца. Он хочет узнать, не выяснит ли сэр Тирган, почему только у меня получается передавать тебе мысли. Я все ему твержу, что я просто крайне талантлив, – тут он усмехнулся, – но папа хочет убедиться».

«В чем убедиться?»

– Ребят, ну хватит, может? – вмешался Киф. – Обычно принято говорить вслух.

– Да, но это же Софи, – напомнила ему Биана. – Она ничего не делает, как принято.

Все беззлобно расхохотались, и Софи выдавила улыбку. Но вместе с тем, что только что сказал Фитц, у нее появилась новая причина для волнения.

– О, а сейчас самое лучшее, – произнесла Биана, когда из костра донесся легкий хлопок. Башня горящих листьев разрушилась, и в небо взвился столб радужного пламени.

В небесах оно разделилось на искры и разлетелось фейерверком. Но огоньки не погасли – они зависли над головами, сияя все ярче, пока наконец не взорвались вспышкой белого света, ослепившего Софи и вызвавшего такую острую головную боль, что стало сложно дышать.

«Все нормально?» – спросил Фитц, и она едва сдержала гримасу боли.

«Просто голова болит. Через минуту пройдет».

«И часто такое случается?»

«Иногда», – призналась она.

«Ты говорила Элвину?»

«Пока нет, но я сомневаюсь, что тут что-то серьезное».

«Думаю, стоит ему рассказать. А вдруг что-то не так?»

«Все в порядке», – уверила она. И постаралась сама в это поверить.

Но когда ночью она забралась в кровать и закрыла глаза, перед ними поплыло белое пятно, как будто пламя костра отпечаталось на веках. И в последние беспокойные мгновения между сном и явью, все еще мучаясь от головной боли и вспоминая странные события прошедшего дня, она задалась тем же вопросом, что и Фитц.