Федор Каманин - Золотой рубин. Хрустальная ваза

- Ну, перестань же ты, Паровоз дурацкий, когда не знаешь ничего! - плачет Люба.

- Нет, я знаю, все знаю! - смеется Машина. - Я знаю, что моя дочурка лучше всех рисует, лучше даже Смирновой. Да! Я долго смотрел, слушал, что другие говорят. И все хвалили твою работу, Коза, все!

И тут только он вспомнил про Настю, подумал, что ей обидно, быть может. Он спохватился, опустил Любу наземь, Настю поднял.

- А ты, Настя, не тужи. Ты тоже хорошо рисуешь, особенно тот раз Стрекозу с Макаркою ловко нарисовала ты. И как знать, ежели бы и ты сейчас в фэзэу училась, то и твоя работа, пожалуй, тоже не хуже Любиной была.

- Я и не тужу, дядя Прокоп, - говорит Настя.

Весь вечер Машина радовался, прыгал, точно маленький. И никак понять не мог, чего Люба-то куксится, не радуется.

«Это она заважничала, гордиться начинает… Ну и пусть поважничает немножко, она это заслужила», - решил он.

А назавтра утром две беды: первая для Насти, вторая - Любина.

Прокоп Машина только что встал, вышел на двор - Стрекозе и Макарке с курами корму дать - и вернулся домой. Девочки еще валялись в кровати и о чем-то разговор вели, как в дверь постучал кто-то.

«Ну! Кого ж это принесло в такую рань?» - думает Машина, идя дверь открыть.

- Кто тут?

- Я, - отвечает грубый голос за дверью.

- А кто ты? - спрашивает Машина.

- Человек.

- Что ж тебе нужно?

- Мне нужно… Прокоп Синюков тут живет, мастер который? Его еще Машиною зовут…

Машина открыл дверь. Перед ним стоял мужик в зипуне, в лаптях, борода черная с проседью.

- Вот я и есть Прокоп Синюков. Говори, зачем я тебе понадобился? - говорит Машина гостю.

Мужик помялся и робко начал:

- Так как прослыхали мы, слух такой был до нас, что девчонка моя, Настя, сбежавшая которая, при тебе находится, на завод работать поступила…

«Ах, вот ты кто! Настин отец», - догадался Машина и сказал:

- Иди в квартиру. У меня две девочки есть, а которая твоя, не знаю.

Мужик вошел в дом за Машиною.

- Эй, детвора, вставайте-ка скорее, к вам тут пришли! - кричит Машина девочкам.

Мужик сел осторожно на стул и молчит.

Настя и Люба вскочили проворно и начали одеваться. Люба быстро оделась, выглянула из-за двери.

- Какой-то дяденька сидит, - говорит она Насте. - Сидит и молчит.

- Ну, оделись? - спрашивает Машина.

- Да, - отвечает Настя, подбирая гребешком волосы.

- Выходи сюда!

Люба и Настя вышли. Настя как глянула, так и обмерла: узнала отца сразу.

- Ну, которая ж твоя девочка, а? - спрашивает Машина мужика.

Мужик смотрит долго, никак Настю узнать не может сразу, а потом говорит:

- Кажись, вот эта моя…

- А-а, кажись! Хорош же ты отец, ежели дочку сразу признать не можешь! А ведь это моя дочь, твоя вот эта, - указывает Машина на Любу.

Мужик задумался опять.

- Нет, моя будто вот та. Моя на ту больше схожа.

Машина вдруг схватил мужика за шиворот, девочки завизжали.

- А-а, твоя на ту схожа! Убью, разбойник, дух из тебя сейчас вышибу! Какое ты имел право ребенка изводить, что она убежала от тебя куда глаза глядят, а? - кричал Машина, тряся мужика за шиворот.

Люба кинулась к отцу, Настя схватила Машину за руку.

- Паровоз, не смей драться! - кричит Люба.

- Дядя Прокоп, миленький, не бей ты его! - заплакала Настя.

- Не буду, не буду, это я так… Ну, счастье твое, что ты под веселую руку мне попался, да и эти вот козы помешали. А то бы хорош ты был! Я тебе показал бы, как детей воспитывать! - ворчит Машина.

- Нельзя драться, Паровоз, понимаешь, нельзя! - говорит Люба, оттаскивая отца подальше от мужика.

- Иной раз без этого не обойдешься… Ну ладно, давайте самовар разводить. Ты, Коза, займись делом этим, чай пить будем. А ты, Настя, поздоровайся с отцом-то: отцом он тебе все же приходится, - сказал Машина и вышел на двор.

- Здравствуй, тять, - еле слышно говорит Настя отцу.

- Ладно, здравствуй… Злой, однако, этот хозяин-то твой, - отвечает мужик.

- Нет, он не злой, он хороший, - говорит Настя.

- Да, хорош! Чуть не задушил начисто…

Люба загремела на кухне самоваром. А сама смотрит на Настиного отца, вспоминает, что его Романом зовут, и удивляется, что он такой. Она думала, что у Насти совсем-совсем другой отец, на этого не похож.

- Ну, как дома? - спрашивает Настя отца.

- Дома все живы, - отвечает Роман.

- А что ж… с вас за овечек вычли? Которые пропали? - спрашивает Настя.

- За овечек-то? Нет, не вычли. Потому как ты сбежала, а все думали, что ты залилась, что ли, то и порешили не вычитать. Ну, и хорошо, что ты убежала. А то бы я тебя не хуже, как вот хозяин твой меня сейчас. Проучить я тебя хотел.