Федор Каманин - Золотой рубин. Хрустальная ваза

Сто лет тому назад, да еще и с гаком, по дороге из города Брянска в село Дятьково поздним зимним вечером мчалась тройка могучих коней, запряженных в широкие розвальни, с каретой на них. Тройкой правил лихой кучер, кони неслись во весь дух, а в карете сидело двое: пожилой мужчина, в накинутой на широкие плечи дорогой шубе на соболях, с пышными, начинающими уже седеть бакенбардами, с орлиным взглядом больших, слегка выпуклых серых глаз, и почти такого же возраста человек явно нерусского облика и в заграничном платье. Это возвращался из чужих краев знаменитый заводчик, генерал-майор в отставке Сергей Иванович Мальцев, возвращался в свою резиденцию, в село Дятьково. А ехал с ним немец из Богемии, стекловар Генрих Иоганн Шульц, которого генерал законтрактовал на один год на свою хрустальную фабрику. У его превосходительства в Дятькове есть и свои хорошие стекловары, умеющие варить любое стекло, но за границей сейчас появилась новинка: там научились варить золотой рубин - стекло редкой красоты, красителем которого является золото. Генрих Иоганн Шульц - один из немногих мастеров, кто знает секрет производства золотого рубина. Слов нет, рубины все хороши: и медный, и селеновый. Их знатно варят у генерала на его Дятьковской фабрике. Но раз появился новый сорт, лучший, то почему бы и его не изготовлять в Дятькове? Тем более, что это сулит немалые прибыли. Его превосходительство никогда не гнушался новинками, чьего бы они ни были происхождения, лишь бы это не было в ущерб его карману. Он и прежде нанимал к себе на работу иностранных мастеров и техников, у него они и теперь работают - немцы, бельгийцы, поляки, даже англичане есть. Почему бы и этому Жульцу, как уже успел переименовать генерал немца, не поработать у него? Правда, мастер влетит ему в копеечку, ну да и прибыль золотой рубин принесет немалую.

Генералу долго пришлось уговаривать Шульца, прежде чем он согласился покинуть свою родную Богемию, дом и семью и поехать в «медвежью» страну, в страну холода и рабства - Россию, про которую он наслышался разных ужасов. Но жадность к деньгам все пересилила. Ведь в России он может накопить за год столько талеров; сколько ему в Богемии не накопить и за пять лет! И вот он едет. Будь что будет. Один год не вечность, как-нибудь перемучается этот год.

За окнами кареты крепкий мороз, градусов за тридцать, а в карете уют и тепло - ведь она обита внутри бархатом.

Генерал дремлет. Но иногда вдруг откроет глаза, посмотрит пронзительно на немца и усмехнется чему-то своему. А Шульц все время посматривает то в одно окошко кареты, то в другое, и в глазах его страх и ужас. Лес, лес дремучий по обе стороны дороги, вековые сосны, ели, дубы и ясени, березы и ольхи, и всё в снегу. Шульцу чудится, что то там, то тут, совсем близко от дороги, сверкают зеленоватыми огнями волчьи глаза, а иногда ему кажется даже, что из-под мохнатой, заснеженной ели лезет огромный медведь.

- О мой бог! Зачем я поехаль сюда, в этот проклятый Русланд? - шепчет он.

- И что ты там все время бормочешь себе под нос, хотел бы я знать? - говорит ему Мальцев. - Подремал бы маленько, дурья голова. Ведь Дятьково еще далеко, часа три ехать.

- Майн генераль, я боялсь волки, медведь и дикий кошка, - отвечает ему Шульц.

- Вот и чепуха! Чего они нам могут сделать, когда у меня вон пушки какие, - показал генерал на пистолеты, торчавшие за ремнями на стенках кареты.

А потом усмехнулся и шутки ради решил еще немножко нагнать страху на немца:

- Ну, а уж если, не ровен час, какой косолапый и вломится в карету к нам, а я не успею укокошить его и он слегка помнет тебе бока и почешет спину, беды большой не будет. Заживет. От этого у нас не умирают, все выживают, выживешь и ты.

- Но мой не желайт косолапый мой бока мять, мой спина чесать! - ужасается Шульц.

- Мало бы чего ты не желал, а у него, косолапого-то, нрав таков. А медведей этих у нас порядком.

- Зачем я ехаль сюда! - шепчет в страхе Шульц.