Даниэль Пеннак - Камо. Агентство «Вавилон»

— Ни фига себе…

Камо снова кладет листок на пол — осторожно, с каким-то даже благоговением.

— Столько черновиков… это ж какая работа, прикинь!

Я ничего не могу прикидывать. Я весь обратился в слух. Потому что по лестнице кто-то поднимается. Поднимается и кашляет. Надсадным кашлем курильщика. Кэти. Кэти моего Камо. А у меня так и не хватило храбрости про нее рассказать.

— Камо…

Он стискивает мой локоть. Делает знак: молчи. Шаги останавливаются у двери. Я слышу, как скрипит дверка тайника.

Само собой, ключа там нет. Я угадываю за дверью некоторое колебание. Единственное, что я вижу, — это дверная ручка. И, разумеется, кончается тем, что она, как в кино, медленно поворачивается. И дверь открывается. И то, что предстает нам с Камо в дверном проеме, лишает нас дара речи. Это не мое почтовое видение. Это некто совсем другой. Мать Камо. Она стоит на пороге и улыбается чуть насмешливо. В руке у нее дымится чашка кофе, подмышкой блок сигарет. Молчание.

Потом она говорит:

— Расплескался, зараза, весь кофе на блюдце.

Камо машинально берет у нее чашку и ставит на стол, рядом с пирамидой пустых.

Она закрывает за собой дверь и спрашивает:

— Знаешь, какое сегодня число?

Улыбка, полуласковая, полунасмешливая, по-прежнему играет у нее на губах.

— Четырнадцатое… или пятнадцатое?

— Пятнадцатое, милый. Сегодня ровно три месяца, как ты взялся за английский, день в день.

Они стоят лицом к лицу. Не шелохнувшись. Но смотрят друг на друга так, словно не виделись долгие годы. В конце концов Камо буркает:

— Это, значит, и есть твоя знаменитая работа?

Кивок. И смешок:

— Тут уж я ни с кем не полаюсь: работаю одна. Агентство «Вавилон» — это я.

Усталым движением она кидает на стол сигареты. Тяжело опускается на стул.

— Ты слишком много куришь.

— Слишком много курю, пью слишком много кофе, слишком много работаю и знаю слишком много языков.

Теперь в ее взгляде нет никакой иронии, только улыбка. Как у человека, который рад немножко передохнуть, и больше ничего.

А вот Камо — я не могу понять, почему он так спокоен. Можно подумать, там, где замешана его мать, ничто не может его удивить. Однако в его голосе слышится восхищение, когда он наконец спрашивает ее (по-английски):

— So, you are my Cathy?

— Э, нет: Кэти — это не я.

Какую-то секунду она наслаждается нашим ошеломленным молчанием. А потом…

— Это не я, но сейчас я тебе ее покажу.

Она с усилием встает, пересекает вброд бумажное море и берет со стеллажа книгу.

— Вот тебе твоя Кэти.

Мы с Камо чуть не сталкиваемся лбами над книгой. Книжка старая, с пожелтевшими страницами, в синем кожаном переплете, на котором золотом вытиснено название: «Wuthering Heights», а выше изящным курсивом — имя автора: Emily Brontë. Год издания — 1847.

— «Грозовой перевал»…

— Да. Я ничего не выдумывала, Кэти — героиня этого романа. Бери, читай, это тебе. А может, попробуешь его перевести?

Но Камо уже уткнулся в книгу.

А я оглядываю стеллажи. Похоже, здесь собраны лучшие романы со всего мира. Я беру первый попавшийся — итальянский: «Il visconte dimezzato» [3] «Раздвоенный виконт». См. с. 95: «Раздвоенный виконт» — роман Итало Кальвино. Другие «адресаты», упоминавшиеся раньше, — герои романов Сельмы Лагерлеф «Сага о Йесте Берлинге» и Ф. М. Достоевского («Неточка Незванова»). , и натыкаюсь на имя виконта Медара де Теральба, того самого, которого разорвало пополам турецким снарядом. Виконт де Теральба… «псих, буйный причем»… И я снова вижу взволнованное лицо Рейналя и слышу, как он рассказывает про этого типа, который все рассекает пополам, потому что от него самого осталась только половина. Видимо, нам обоим приходит на ум один и тот же вопрос, потому что в тот самый миг, как я собираюсь его задать, Камо спрашивает:

— А другие абоненты?

— Они тоже не дурнее тебя, милый: все в конце концов додумываются покараулить на почте и, проследив за моей подружкой Симоной, здешней консьержкой (которая приносит мне почту, варит кофе и называет меня «бедной душенькой»), узнают, где она прячет ключ; короче, они являются сюда, когда полностью усвоят язык и когда адресат зовет их на помощь. Как тебя.

Теперь вопросы так и вертятся у нас на языке. Но она легонько подталкивает нас к дверям.