Алексей Осипов - По волчьему следу

Хозяин, лет сорока, с румяным круглым лицом, живыми добрыми глазами, кричал на весь рынок:

— Курские соловьи! Отдаю задаром! Спешите купить, последние!

Витька остолбенел. Ничего понять не может. Неужели задаром? Чего же не берут, неужели соловьи не нужны?

— А поют они? — робко спросил Володя, и лицо его покраснело.

— У кого деньги есть — поют, а тебе, хлопчик, для начала лучше пару воробушков поймать. Не видишь разве — курский соловей-то!

Мальчишки-зеваки, толпившиеся у прилавка, громко рассмеялись:

— В Курске поют, а у нас слышно; бери, коль деньги есть.

Витька, набрав смелости, приблизился к клетке, показал пальцем на соловья, стоящего на верхней планке.

— Сколько стоит?

Хозяин назвал цену. Витька переспросил и, покопавшись в кошельке, бочком, бочком нырнул в толпу.

— Гайка слаба, — засмеялись мальчишки.

— Уж слушал бы кошачий писк, — сказал один.

— Да собачий лай, — добавил второй.

Денег у ребят было маловато. Если даже идти пешком или сесть без билета — все равно не хватало.

Пока они стояли, прикидывали, гадали, один соловей был уже продан. Над рынком гудел звонкий веселый бас.

— Последний курский соловей. Спешите купить…

Зажав в кулаке деньги, Володя протиснулся к клетке.

— Держите! — крикнул он, боясь, что продадут другим и этого.

Мужчина неторопливо пересчитал рубли, серебряные и медные монеты, погремел ими в воздухе.

— А у вас, хлопчик, маловато денежек. Соловей-то курский. Не молодой и не старый. Семнадцать коленцев на одном дыхании. Понимаешь что-нибудь?

— Понимаю, — краснея, ответил Володя. — Только нет больше денег…

— Не мое дело.

И тут Володя вспомнил, что можно добежать до Пети и занять у него.

— Пусть деньги будут у вас, я сейчас к другу сбегаю и принесу.

— Давай, жми.

Пети дома не оказалось, он был на стадионе, а у его матери спросить денег у Володи не повернулся язык. Не скажешь же — соловья хочу купить. Мать предлагала ему чаю, угощала обедом — Володя от всего отказался. Во дворе мать спросила, зачем приходил, и, может, что надо передать Пете… И тут, неожиданно для себя самого, Володя спросил взаймы денег, сказав, что у него не хватило на ботинки и что он в следующее воскресенье вернет долг.

— Ладно, отдашь, — сказала мать, глядя на плотную коренастую фигуру Володи, его живые, нетерпеливые глаза.

Витька дожидался его на том же месте. Мальчишек-зевак на рынке уже не было, а жаль, пусть бы видели, в чьи руки соловей попал. Хозяин встретил его открытой улыбкой:

— Забирай вместе с клеткой. Ценю тебя за расторопность, — сказал он, подняв над головой соловья. — Слушайте на здоровье.

— Спасибо, — сказал Володя, и, взяв клетку, быстро пошагал к автобусной остановке.

— Эх, спросить бы у него, как он соловьев ловит, — спохватился Витька.

— Так он тебе скажет!

— Может, это не соловей? Принесем, а он хуже воробья, и чирикать-то не будет, — с трудом поспевая за быстрыми шагами Володи, говорил Витя.

У Володи у самого от раздумий виски ломило, и он ответил:

— Да ну, что ты! Вылитый соловей!

Когда сошли с автобуса, ребята клетку поставили в мешок, чтобы не видели односельчане, что несут ребята, и зашли к Кольке. Тот, увидев птицу, от радости на койке подпрыгнул.

— Соловей? Настоящий? — удивился Колька, все еще не веря своим глазам. Он обнимал клетку и легонько, одним пальчиком пытался погладить птицу по голове.

— Спасибо, друзья, спасибо.

— Как же вы его поймали, а?

— Трудов много стоило, — уклончиво начал Витька.

— Как? — перебил Володя. — Поставили клетку — он и влетел. Не сразу, конечно, походить в лес пришлось.

Ребята налили в баночку воды, насыпали в клетку всяких зерен.

— Не будет, людей боится, — заметил Колька. — Ночью склюет.

— Воробей — тот бы стесняться не стал, — больше для того, чтобы рассеять свои сомнения, сказал Витька.

— Верно, эта птица благородная.

Наступил вечер. Занервничал, закапризничал соловей. Отчаянно машет крыльями, прыгает, бьется серенькой грудочкой о железные прутья, даже перышки сыплются. Упадет в изнеможении на пол и лежит, словно мертвый, а отдохнув, снова в бой бросается, только бой-то неравный, клетка крепко сбита. Соловей терзается, и у Кольки муторно, тяжело на душе. Он лежит с закрытыми глазами, а сам все видит, что соловей в клетке делает, каждое его движение чувствует, и кажется ему, что соловей не о клетку бьется, а о Колькину грудь.

Перед рассветом немного успокоилась птица, а может, и не успокоилась, но Колька настолько устал, что снова все косточки заболели, и он уснул.