Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

— Ты кого больше любишь, меня или Леся?

— Обоих люблю, навязались вы на мою голову, — отвечает Анна Петровна, и в голосе ее звучит нежность.

— А мы твои внуки?

Анна Петровна прыскает водой на халат, ее губы издают моторное урчание.

— Мои не мои, какая разница!

До чего приставучий этот Димка!

— А у нашего Льва-Льва, кроме звериного, есть человечье имя?

Анна Петровна сердится:

— Вот уж глупости! Самое человеческое имя — Лев Ильич, а фамилия Лев.

Шипит вода под утюгом.

— А если ты на нем женишься, ты будешь львица, да? У вас родятся внуки и они будут львята?

— Господи, да замолчи ты! — взрывается Анна Петровна. — Вы мои внуки, вы с Лесем. И никаких других мне не надо!

Лесь возвращается в комнату. Анна Петровна обмахивает ладонями разгоревшееся лицо. Тут приходит Антон:

— Только всего и вещей? Да я их на мизинце стащу.

Мама Аля прибегает. Быстро укладывает вещи. Идут провожать. Антон тащит чемодан и корзину. Мама Аля разговаривает с Анной Петровной.

Мама Аля:

— Теперь знай стирать, сушить, гладить!

Анна Петровна:

— Воде дай волю, пойдет крушить-гадить!

Мама Аля:

— Теперь дел — невпроворот!

Анна Петровна:

— У меня у самой хлопот полон рот…

Сговорились они, что ли, говорить в рифму?

— Не скучай, Лесик. — Мама Аля целует его. Подает руку Антону.

Он берет ее бережно в две большие ручищи. Сейчас Антон скажет: «До скорого свидания!»

Антон говорит другие слова, и так тихо, так медленно, будто камни ворочает:

— Решился, Аля. Ухожу на большой флот. — Он ждет. Может, она сейчас ответит ласково: «Иди в плаванье, Антон, я тебя буду ждать».

Но она отвечает по-другому:

— Ты хороший, Антон. Спасибо тебе за все. Я желаю тебе встретить девушку, красивую и добрую. — И поворачивается к Лесю: — Сынок, посади Димку в автобус. Анна Петровна, авоська у вас?

И даже не заметила, что отодвинула Антона от себя на тысячи морских миль, что простилась с ним навсегда.

Антон вносит вещи в автобус. Димка тычется носом в щеку ему, и Лесю, и Анне Петровне. Автобус уходит, оставив на площади бензиновый дымок.

Когда навещают больных, им приносят что-нибудь приятное. Милицейский свисток настигает Леся на клумбе среди гвоздик, и он улепетывает сквозь проходной двор. Ну что ж, если не гвоздики, тогда мороженое. Покупает вафельный стакан и подходит к зданию больницы.

За стеклянной дверью санитар жует булку. Заперто. Посещения до двенадцати. Сейчас второй час. Поискать лазейку? Лесь обходит здание. Из окон глядят больные в серых халатах.

В трех шагах от себя Лесь видит девочку Зорю. Это она называет его салагой. Просто удивительно, что у нее отец капитан дальнего плавания. Что она тут делает? Склонила косы к большому камню, старается сдвинуть его с места.

— Привет, салага! — радостно приветствует она Леся. — Помоги, а?

Ладно, можно и помочь. Пусть не думает, что он слабак.

— Вон под то окошко. Меня ждут, понимаешь?

— Пусть к окну подойдет, — говорит Лесь снисходительно.

Воображала! Ждут ее!

— Ты мудрец, салажонок. Если бы он мог, он бы в окно выскочил мне навстречу. А он лежит. Нога в гипсе. Дошло?

— Коля? — с надеждой спрашивает Лесь, сразу забыв все обиды и насмешки. Его лицо разгорается улыбкой. — Так и я ж к нему!

Они вместе ворочают камень. Лесь первым влезает. Видит белый потолок и матовый шар лампы. Глаза не достают выше подоконника.

— Слезай, я ж говорю — ты еще салага!

Зоря становится на камень и припадает лицом к открытой створке. Она говорит внутрь, в окно, какие-то хорошие слова. Лесь слышит ее переливчатый смех. Она совсем забыла про Леся.

Он протягивает мороженое и толкает Зорю.

— А гостинец? Давай сюда.

Мороженое уплывает сквозь окно. Наверно, кто-нибудь ходячий передал лежачему. По-прежнему Лесь видит косы, откинутые за спину, слышит смех. Но больше всего его задевает молчание, в эти минуты говорит Коля. Он и не догадывается, что Лесь тут.

Тогда раздосадованный Лесь пишет известкой на стене:

«Зоря + Коля — любое».

И дергает ее за платье, чтоб посмотрела.

Она окидывает страшное уравнение взглядом и, к удивлению Леся, хохочет:

— Ой, салажонок, милый! Какого рода «любовь»?

— Женского! — быстро отвечает Лесь.

И опять ее уже нет, только косы прыгают на спине.

— Да никто! — говорит она. — Тут только один смешной салага.

…Заставила тащить камень, а теперь «никто, салага»? Предательница!

Лесь зажимает меж зубов согнутый палец и свистит заливистым свистом, которому всех теплобережных мальчишек научил Жора Король. Он свистит так: сперва коротко — ти-ти-ти, потом длинно — та-та-та…