Эсфирь Цюрупа - А у нас во дворе…:

Дверь в подъезде была раскрыта настежь. Топая ногами, грузчики спускали по лестнице пианино, подвесив его на лямках.

Путаясь у них под ногами, носился по ступеням лохматый щенок Рыжик: это его хозяева из 17-й квартиры переезжали в новый дом.

Лифт сновал вверх и вниз, спускал чемоданы, стулья, полки.

Родион, в теплой куртке и лыжных штанах, и его мама, в джинсах и свитере, похожая на мальчишку, ожидали лифт на площадке. С ними была широкая детская коляска. В ней спали два укутанных человечка — Филя и Тиля.

Мама сказала Родиону:

— Может быть, сбегать попросить, чтобы сделали перерыв, мы с малышами спустились бы… — Она покачала коротко стриженной головой. — Нет, не будем мешать, пусть уж скорей заканчивают.

Вдруг с верхнего этажа раздался рёв:

— Хоту-у еха-ать!!! Не хоту жда-а-ать!!!

— Опять Некотуха даёт концерт, — сказала мама Родиона.

Эту девочку родители назвали Ариадна. Но за упрямый нрав и вечные «хоту-не-хоту!» бабушка Ариадны зовёт её Некотуха.

И ведь что удивительно: Ариадна давно все буквы выговаривает и букву «ч» тоже; говорит и «чашка» и «черепаха», а «хочу» и «не хочу», как в раннем детстве — «хоту» и «не хоту».

Бабушка Ариадны считает, что это просто упрямство.

Родион крикнул, задрав голову:

— Некотуха, потерпи! Мы все ждём лифта!

Но эта девочка не умела терпеть. Все терпели: перевозка вещей — дело серьёзное. Медленно шёл сверху старый музыкант, он нёс футляр со скрипкой. Он вежливо сказал Родиону, который стоял на пути:

— Разрешите вас потревожить, молодой человек.

Здороваясь с мамой Родиона, приподнял берет, обнажив седой венчик волос. Заглянув в коляску, улыбнулся:

— Растут новые Чайковские!

Тут всех оглушил обиженный лай Рыжика.

— Опять облаивает скрипку! Уйми этого дуралея, — сказала мама.

Родион схватил Рыжика в охапку, а старый музыкант пошёл вниз.

— Удивительно чувствительный пёс, — сказал он.

Старый музыкант повторяет это с того случая, когда Рыжик побывал у него в гостях. Глеб Сергеевич жарил себе котлету. Они съели её пополам. А потом к Глебу Сергеевичу пришёл ученик, но едва он провёл смычком по струнам скрипки, как Рыжик задрал голову и заскулил.

— Ты, милый друг, думаешь, что поёшь? — спросил старый музыкант. — Но увы, мы не можем заниматься под такое музыкальное сопровождение. Пойди-ка погуляй.

С тех пор Рыжик, увидев скрипичный футляр, облаивает его.

— Да замолчи ты, недопёсок! — сказала, тяжело всходя по лестнице, толстая аптекарша; в аптеке все ребята покупают у неё аскорбинку. — Замолчи, прошу тебя! — И Рыжик послушался.

Потом, шагая через две ступеньки и припадая на хромую ногу, быстро поднялся знакомый всем ребятам Василий Игнатьевич. Был он худой, резкий в движениях. При каждом шаге на его лбу вздрагивал седой чуб, а из-под чуба весело и зорко посверкивали светлые глаза.

— День добрый всей компании! Схожу проверю, скоро ли у них эта петрушка кончится? Людям лифт нужен.

Самому Василию Игнатьевичу лифт никогда не нужен. Он взбирается на этажи, на палку не опирается, носит её под мышкой. И отшучивается: «Движение — залог здоровья!»

Ребятам Василий Игнатьевич нравился потому, что никогда не унывал. Кто-то из детей заболеет — он зайдёт проведать:

— Знаешь, для чего болячки существуют? Чтобы с ними расправляться. Действуй! Глотай, что прописано, полощи, терпи горчичники.

А сам купается зимой в проруби и состоит в секции «моржей».

В ногу его ранило на фронте. Бабушка Ариадны рассказывала, что раньше работа у него была трудная и смелая. Верхолазом он был. Натягивал провода на высоковольтных линиях передач — от мачты к мачте, через леса и горные перевалы, чтобы ток от электростанций шёл в новые города: на заводы и фабрики.

Василий Игнатьевич доказал, что повреждённая нога в работе ему не помеха. Но никому не признался, что был ранен в грудь навылет, а перед самой победой засыпало его тяжёлой землёй от взрыва бомбы. После того голова часто болела и кружилась. Василий Игнатьевич не хотел сдаваться, любил на высоте работать, но врачи дознались, велели искать дело на земле.

И уже много лет учит он ребят в ПТУ своей профессии — изоляторы крепить, провода укладывать на железные плечи мачт. Высота коварна, неумёхам ни одной промашки не простит. Всё надо предусмотреть заранее: инструмент разложи, чтоб был под рукой, ремень безопасности пристегни. Он учит завтрашних высотников в классах и мастерских, на земле. Но когда начинается практика и влезают они на столбы и мачты, не он, а другой, молодой наставник, работает с ними на высоте.