Максим Зверев - Охотники за барсами

Небольшая станция осталась позади. Далеко за семафор поезд провожают поджарые собаки. Они мчатся вперегонки, справа и слева, постепенно отставая от поезда. Собаки привыкли, что из вагонов бросают объедки, и каждая торопится схватить их первой.

Поезд медленно вползает на подъем. Все собаки давно отстали, и только одна гонится за поездом.

И вдруг — гуси! Шесть крупных диких гусей торопливо шагают по снегу в сторону от насыпи. Они совсем близко от поезда. Гуси летели ночью с юга и под утро из района оттепели попали в полосу похолодания. Под ними всюду оказались бесконечные снега и только чернела железнодорожная насыпь. На нее и спустились уставшие гуси. Возможно, они провели здесь не один день. Гуси с каждым днем слабели от голода. Они привыкли к проходящим поездам и перестали отлетать от них, а только отходили недалеко в сторону. Так и на этот раз, когда показался дымок нашего поезда, гуси вытянули шеи и насторожились. Поезд все ближе. Кудрявый пар и черный дым ветерок относит в сторону. Грохот нарастает. Вот поезд совсем близко, и гуси всем табунком поспешно отбегают в сторону по снегу. Только один старый гусак перелетел вправо от насыпи и сел на снег вдали от гусей, «отводя» врага на себя.

Поезд прогрохотал мимо. Но после него осталась собака. Она нашла газетный сверток, выброшенный из вагона, разорвала его и съела корки хлеба и кости жареной курицы. Облизнувшись, собака оглянулась и увидала гусака. Она бросилась к нему по твердому насту. Гусак взлетел перед самой собакой и медленно полетел в степь низко над снегом. Собака помчалась за ним.

Из окна вагона было видно, как гусь сел на снег и снова взлетел, когда собака добежала до него. Наконец они обратились в две черные точки, и чем кончилось преследование, осталось неизвестным. Вероятно, старый гусак отвел далеко в степь от гусей собаку, а сам вернулся к ним.

Утром на следующий день ярко засверкало солнце. Теплый ветерок с юга принес новую волну потепления. Всюду показались лужи и побежали ручьи. Проталины на вспаханной в прошлом году целине стали на глазах появляться из-под снега. Черные скворцы садились на них и сразу исчезали, сливаясь с черными пятнами размякшей земли. А кругом в воздухе звенели жаворонки, но уже не затихая вдали, а на одном месте, там, где скоро у них будут гнезда. И вот невольно представилось, как ослабевшие гуси теперь с жадностью кормятся на влажной земле. Хотелось верить, что эти первые у нас дикие гуси останутся живыми вместе с их вожаком.

Майское утро на заливных лугах Иртыша встретило нас бодрой свежестью и миллиардами тяжелых сверкающих капелек росы на ветвях и траве. Мы оставили лодку на прибрежной песчаной косе и с удилищами на плечах пошли в глубь лугов, оставляя на еще невысокой траве мокрые, темные следы.

Запах цветущей черемухи наполнял воздух. Ее заросли были покрыты душистым цветом, как белой пеной. В кустах громко щелкал соловей, словно не в силах остановиться после чудесной майской ночи. Желтогрудые овсянки-дубровники пели, сидя на вершинах тальников. Они прилетели самыми последними из перелетных птиц и «закрыли» весенний перелет. А в начале августа их уже не увидишь на лугах: одними из первых они улетают на зимовки. Птенцы у дубровников растут так быстро, как ни у одной из птиц. Что поделаешь? Приходится поторапливаться — всего два месяца дома, короткий срок!

На берегу озера, еще не заросшего зелеными лепешками листьев кувшинок, мы стали разматывать удочки. Во время цветения черемухи хорошо клюют караси, вот почему, полные радостных надежд, мы торопливо забросили лески, не забыв, конечно, по обычаю рыбаков, поплевать на червей неизвестно зачем. Но поплавки замерли на поверхности озера, розовой от лучей восходящего солнца. Даже мелочь не шевелила червей. Первая неудача немного охладила наш пыл. Мы решили переменить место и попробовать рыбачить в другом конце озера.

Но едва мы прошли несколько десятков шагов, как неожиданно из-под ног с шумом взлетела дикая утка. Она тут же шлепнулась в озеро и с беспокойством завертелась в разные стороны.

У наших ног было ее гнездо с яйцами.

Стараясь не смять траву около гнезда, мы поскорее пошли дальше, чтобы не мешать утке выполнять ее материнские обязанности.