Максим Зверев - Охотники за барсами

Медведь не торопясь шел по склону. Кругом среди камней кричали сурки. Они бросались в норы перед самым носом зверя. Казалось, что медведь не обращает на них ни малейшего внимания. Раскопать их норы под огромными камнями, конечно, ему было не под силу. Но среди большой зеленой лужайки оказалась нора, около которой не было камней. В нее один за другим шмыгнули два старых, крупных сурка, едва медведь показался из-за больших камней. Зверь сунул морду в нору, громко выдохнул воздух и стал раскапывать мягкую, влажную землю.

Я с интересом следил за ним в бинонль.

Метр за метром медведь быстро разрывал жилище сурков, время от времени жадно нюхая. Наконец он торопливо сунул правую лапу по самое плечо в нору, раздался захлебывающийся крик сурка под землей, и... Но зверь порывисто выдернул из норы только свою окровавленную лапу! Нет правил без исключения — на этот раз в норе сурка-хозяина оказался еще «сурок-гость», забежавший случайно в первую попавшуюся нору от внезапно появившегося медведя. Конечно, «гостя» не пустили в конец норы, в гнездо, и он сидел в боковом отнорке, когда лапа медведя протянулась мимо него в глубь норы, нащупывая хозяина в гнезде. «Сурок-гость» мгновенно прокусил лапу зверя длинными передними резцами, острыми, как долото.

Сгоряча медведь сунул в нору вторую лапу, но сейчас же с жалобным стоном выхватил ее обратно, тоже залитую кровью: «сурок-гость» прокусил и ее!

Теперь медведю было не до охоты. Он долго сидел, облокотившись спиной на камень, совсем как человек, и зализывал раны на передних лапах. Тишина горных вершин долго ничем не нарушалась. Но вот на большом камне показался толстый сурок и замер в неподвижной позе, насторожившись. За ним вылезли из нор еще несколько сурков.

Вдруг сурки опять тревожно закричали — по склону горы шагал медведь на задних лапах. Он прошел так по альпийскому лугу, большому снежному полю и скрылся в зарослях арчи. На ходу он лизал то одну переднюю лапу, то другую и шел так, словно никогда не ходил на четырех ногах.

Стрелять было далеко, мы сели на коней и поехали дальше. Но следы на снегу заставили остановиться моего спутника и внимательно присмотреться к ним: казалось, по снегу прошел человек-великан.

— Что, Казакпай, похоже на следы таинственного великана-невидимки? — спросил я, улыбаясь.

Казакпай молча взглянул на меня и растерянно развел руками, едва заметно улыбнувшись. Весь его смущенный вид говорил, что ему жалко расстаться с тем, что он считал истиной всю свою жизнь...

На стеклянной веранде дома отдыха гнездились ласточки. Форточка никогда не закрывалась, и птички влетали через нее. Под потолком в углу прилепилось их гнездышко.

Каждый вечер отдыхающие ужинали на веранде. Темная южная ночь смотрела в открытые окна, и листья в саду казались черными. Ночные бабочки и другие крылатые насекомые носились около люстры под потолком.

Как только зажигали свет на веранде, ласточки начинали потягиваться, расправлять крылышки и переговариваться, сидя на краю гнезда, словно наступило утро. Через несколько минут они уже носились около люстры под потолком и хватали ночных насекомых. Но птенцам в этот поздний час хотелось только одного — спать! Их родители по очереди долго щебетали, сидя на краю гнезда, пока наконец кто-нибудь из птенцов не открывал клюв. Стоило одному из птенцов схватить корм, как тотчас просыпались все, и сразу открывалось пять желтых клювиков. Этот «неплановый» ужин у ласточек продолжался до тех пор, пока на веранде не гасили свет, нарочно постепенно, чтобы ласточки успели сесть на край гнезда.

Но однажды произошло несчастье. Одна из ласточек с веселым щебетом погналась за бабочкой слишком низко, и кот внезапно мелькнул из-под стола...

Поднялась суматоха, отдыхающие бросились ловить кота, но отнять удалось только труп ласточки.

Каково же было удивление отдыхающих, когда на следующее утро во время завтрака опять пара ласточек продолжала выкармливать птенцов! Значит, одна из них была мачехой или отчимом!

Новая ласточка оказалась на удивление «бестолковой». Она влетала на веранду в форточку с кормом и отдавала его птенцам. Но вылететь обратно в сад в ту же самую форточку она уже не могла и беспомощно совалась в стекла или кружилась под потолком, пока не прилетала другая ласточка с кормом и не уводила ее за собой. Найти форточку, через которую она только что влетала, было для новой ласточки непреодолимым препятствием. Не могла она привыкнуть и к ночной ловле насекомых при электрическом свете.