Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются [сборник litres]

– Нет номер один, – сказал Брюс. – Этот парень По сказал, что все змеи принадлежат нам. Нет номер два. Если вы думаете, что я подпущу маленьких детей к Невероятно Смертоносной Гадюке, то подумайте еще раз.

– Но Невероятно Смертоносная Гадюка совершенно безобидна, – сказала Вайолет. – Это мисноминация.

Брюс поскреб затылок:

– «Мисс» что?

– Это значит «неправильное имя», – объяснил Клаус. – Дядя Монти ее открыл, и ему пришлось дать ей имя.

– Но этого парня считали блестящим ученым, – сказал Брюс. Он сунул руку в карман пиджака из шотландки и вытащил сигару. – Дать змее неправильное имя звучит не слишком блестяще. Скорее идиотски. Впрочем, чего еще можно ждать от человека, которого и самого-то звали Монтгомери Монтгомери?

– Невежливо, – заметила Вайолет, – иронизировать над чужим именем.

– У меня нет времени спрашивать у вас, что означает слово «иронизировать», – сказал Брюс, – но если эта кроха хочет на прощание помахать Невероятно Смертоносной Гадюке, пусть поторопится, ее уже вынесли.

Солнышко поползла к входной двери, но Клаус еще не закончил разговаривать с Брюсом.

– Наш Дядя Монти был блестящим, – твердо сказал он.

– Он был блестящим человеком, – согласилась Вайолет, – и именно таким мы его всегда будем помнить.

– Блестящий! – взвизгнула Солнышко, сделав очередной ползок, чем вызвала улыбку брата и сестры, которые очень удивились тому, что она произнесла слово, которое все были способны понять.

Брюс закурил сигару, выпустил в воздух струю дыма и пожал плечами:

– Очень хорошо, что вы так считаете, малыши. Удачи вам, куда бы вас ни поместили. – Он посмотрел на свои усыпанные бриллиантами наручные часы и, повернувшись к мужчинам в комбинезонах, сказал: – Пора отправляться. Через пять минут нам надо быть на той дороге, что пахнет хмелем.

– Хреном , – поправила Вайолет.

Но Брюс уже ушел. Она взглянула на Клауса, Клаус на нее, и они вслед за Солнышком пошли помахать своим друзьям-рептилиям на прощание. Но не успели они приблизиться к двери, как мистер По вошел в комнату и снова преградил им дорогу.

– Вы, вижу, проснулись, – сказал он. – Тогда идите, пожалуйста, наверх и ложитесь спать. Утром нам надо встать очень рано.

– Мы только хотим попрощаться со змеями, – сказал Клаус.

Но мистер По покачал головой.

– Вы будете мешать Брюсу, – ответил он. – Плюс я полагал, что ни один из вас больше никогда не захочет увидеть змею.

Бодлеровские сироты переглянулись и вздохнули. Все в мире казалось им неправильным. Неправильно, что Дядя Монти умер. Неправильно, что Графу Олафу и крюкастому удалось бежать. Неправильно, что Брюс думает о Монти как о человеке с глупым именем, а не как о блестящем ученом. Неправильно полагать, что дети больше никогда не захотят увидеть змею. Змеи и сам Змеиный Зал – вот все, что осталось им на память о нескольких счастливых днях, проведенных в этом доме, тех немногих счастливых днях, которые выпали на их долю после гибели родителей. Но даже при том, что они понимали: мистер По никогда не позволит им жить с рептилиями одним, – было очень неправильно расстаться с ними не попрощавшись.

Махнув рукой на инструкции мистера По, Вайолет, Клаус и Солнышко бросились к входной двери, где мужчины в комбинезонах грузили клетки в фургон с надписью «Герпетологическое общество» на задних дверцах. Светила полная луна, и ее свет отражался на стеклянных стенах Змеиного Зала, как огромный драгоценный камень, излучающий яркое-яркое сияние, – возможно, бриллиант. Когда Брюс употребил слово «блестящий» применительно к Дяде Монти, он имел в виду «известный своим умом или познаниями». Но когда это слово употребили дети – и когда они думали о нем теперь, глядя на сверкающий в лунном свете Змеиный Зал, – оно означало нечто гораздо большее. Оно означало, что даже в их нынешних печальных обстоятельствах, даже в череде несчастий, которые будут их преследовать на протяжении всей жизни, Дядя Монти и его доброта будут сиять в их памяти. Дядя Монти был блестящим, и время, что они провели с ним, было блестящим. Брюс и его люди из Герпетологического общества могли рассеять коллекцию Дяди Монти, но никто никогда не смог бы рассеять в памяти Бодлеров его светлый образ.

«До свидания!» – кричали они, когда клетку с Невероятно Смертоносной Гадюкой грузили в фургон. «До свидания! До свидания!» – кричали они, и хотя Гадюка была задушевной подругой только Солнышка, Вайолет и Клаус плакали вместе с сестрой. А когда Невероятно Смертоносная Гадюка посмотрела на них, они увидели, что она тоже плачет и из ее зеленых глаз падают крохотные блестящие слезинки. Гадюка тоже была блестящей, дети посмотрели друг на друга и увидели свои собственные слезы, увидели, как они блестят.