Павел Шрут - Носкоеды

— Тулик, не бойся, мы тебя спасем! — вдруг завопил Рамзес, колотя по крышке террариума.

Васила спрыгнул с теннисной ракетки и заорал на Чанга, который оставил в покое Губертову мышь и выбрался из-за шкафа:

— Прыгай на него! Заткни его!

Чанг выхватил свою удавку и кинулся на подмогу.

Однако подскользнулся на гладком паркетном полу, схватился за скатерть и стянул ее на себя — вместе с китайской вазой и посудой, оставшейся после ужина.

Раздался такой грохот и звон, что на первом этаже залаял Губерт и разбудил хозяйку.

— На помощь! Помогите!

Это вопил Туламор-младший.

Он все видел из своего стеклянного плена и перепугался, что про него попросту забудут в суматохе.

Тут со стены обрушился портрет профессора, и от него отлепился Пепа Шпилька.

Он увидел, как Васила с неноскоедской силой навалился на террариум. На спине и плечах у него вздулись буграми мышцы.

И Рамзес стиснул зубы и помогал как мог.

Пепа был не шибко силен, зато хорошо соображал. Он приволок из угла швабру и, когда Васила с Рамзесом сумели приподнять террариум, сунул палку в щель.

Все вместе — Чанг присоединился к ним — они навалились на палку от швабры, и…

Террариум перевернулся.

Туламор-младший выскочил наружу. Поправил узел на своем щегольском клетчатом платке и с наслаждением потянулся.

Он был свободен.

УРА!!!

Но насладиться победой носкоеды не успели.

И ноги в руки взять тоже не успели, потому что за дверью раздался пронзительный визг Цветы Ворачковой и басовитый лай сенбернара Губерта.

Это привело профессора Кадержабека в чувство.

Он, конечно же, видел всю спасательную операцию, но был так портясен тем, как проявили себя носкоеды, что буквально прирос к месту. Только карандаш в его руке без устали записывал и зарисовывал все, что происходило.

Но теперь ему пришлось срочно бежать к дверям, за которыми расшумелась его квартирантка.

Он чуть-чуть приотворил дверь — стойка для обуви так и норовила на него упасть — и яростно зашептал:

— Пани Цвета, сейчас же идите спать! У меня все в порядке!

Пани Цвета, одетая в ночную рубашку, испуганно отшатнулась, но Губерт оттолкнул профессора и уже пыхтел на пороге кабинета.

Носкоедов как громом поразило.

Каждый поскорее слился с тем, что попалось под руку.

Потому что каждый носкоед с пеленок знает: самый страшный враг носкоеда — собака!

Что всегда говорил дедушка?

«Помни, малыш, хуже всех — таксы и терьеры, но любая дворняжка с младых когтей норовит поймать и разодрать носкоеда… а тренируются на носках! Никакие хамелеонские штучки не помогут. Носкоед, конечно, сольется с чем угодно, да только псу на это плевать — у него нюх. Собаке носкоеда учуять проще простого!»

Что и продемонстрировал сенбернар.

Чанг слился с фикусом — Губерт повалил фикус. Рамзес привычно притаился на тапке профессора — Губерт вцепился зубами в тапок. Пепа Шпилька выбрал веник — Губерт взялся трепать веник.

Только до Василы не добрался. Потому что Васила оттолкнулся от кресла и мощным прыжком взлетел аж на письменный стол.

И слился там с «Жизнью носкоедов».

Это было лучшее укрытие из всех возможных. Отличный выбор!

Сенбернар остался в дураках.

А профессор? — Ну, профессор! Он кинулся к книге, как львица к львятам, на которых напал буйвол. Он прижал книгу к груди и защищал ее собственным телом.

Он спас Василу и дело всей своей жизни, но вокруг царил полный разгром. Террариум повален, фикус опрокинут, ваза разбита, а посреди, вывалив язык, сидит Губерт.

Сенбернар был озадачен. Он же выгнал всех носкоедов из кабинета! Так откуда этот незнакомый запах?

И ведь где-то совсем рядом. Куда же он спрятался? И кто — он?

Пес положил голову на лапы и задумался, обильно пуская слюни. Но так ничего и не придумал.

Но мы-то с вами знаем. Ведь когда сенбернар ворвался в кабинет, каждый носкоед быстренько слился с тем, что под руку попалось.

А Туламору попался Губерт.

Он вспрыгнул ему на спину, зарылся в мех — и намертво застрял в спутанной, нечесаной шерсти. Слияние получилось идеальным.