Владимир Алеников - Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

— Ну, чего встал? — раздался голос, и только тут выяснилось, что Мамедов в вольготной позе возлежит на ковре, разглядывая меня снизу.

— Ты чего ко мне с торбой пришел? — спросил первый зам, кивая на висевшую на моем плече сумку. — Ты больше с торбой ко мне не приходи, оставляй в приемной!

Наступила пауза. Я, признаться, был совершенно не подготовлен к подобной встрече и судорожно пытался решить, что мне делать, как реагировать на это хамское «ты», да и вообще — оставаться ли на ногах или сесть, а если сесть, то куда… В конце концов так же молча я стал опускаться на знаменитый ковер, помните, «вызывают на ковер»?), но тут Мамедову отчего-то надоело валяться, он встал и направился к столу. Я тоже был вынужден подняться.

Водрузившись над столом, первый заместитель посмотрел на меня мутным взором и поманил к себе пальцем. Я приблизился, вспоминая ходившие по «Экрану» слухи о том, что всесильный зам употребляет наркотики и вообще не чужд никаким иным земным радостям. Периодически на студиях запускались фильмы вне всяких утвержденных планов, или на уже утвержденные неожиданно отпускались дополнительные деньги, или внезапно на главную роль без всяких художественных советов назначалась та или иная актриса, и все это имело только одно объяснение — личные взаимоотношения замминистра с прекрасными представительницами киноискусства. Впрочем, в этом плане я, признаться, не вижу большой разницы между Гостелерадио и Голливудом.

Короче говоря, я подошел, давая Мамедову возможность рассмотреть меня более внимательно. Видимо, что-то в том осмотре его не удовлетворило.

— Ты чего воняешь? — спросил он меня, откинувшись на спинку кресла. Мне показалось, что я ослышался.

— Не понял, — произнес я.

— Я говорю, ты чего эту вонь распустил? — повторил Мамедов, тыкая длинным пальцем в бумаги, разложенные у него на столе, в которых я тут же признал собственноручные обращения в разные инстанции с целью спасения своих картин.

— Ты чего, думаешь, тебе это поможет? Во! — И первый заместитель председателя сложил у меня перед носом выразительную фигуру из трех пальцев. — Ты бы, вместо того чтобы этим говном заниматься, лучше думал, чего снимаешь! Кончай эту вонь по-хорошему, а то…

Я так и не узнал, чем собирался пригрозить мне Мамедов, потому что в это время речь всесильного зама прервал телефонный звонок.

Телефонов у него на столе было штук восемь. На этот раз звонила «вертушка». Мамедов как-то вдруг весь вытянулся в кресле.

— Да, конечно, — забормотал он в трубку, — безусловно. Я так и предполагал…

При этом он ожесточенно замахал на меня свободной рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

Я вышел из кабинета злой как собака. Диалог, как говорится, не состоялся. Письма, отправленные мною в отдел культуры ЦК, вернулись, как это частенько бывало в советской бюрократической машине, в ту же инстанцию, мнение которой я оспаривал. Я решил, что у меня остался единственный шанс — попытаться поговорить с самим министром, то бишь председателем Гостелерадио СССР Сергеем Георгиевичем Лапиным, который одним движением пальца мог решить как судьбу моих фильмов, так и мою собственную. Дело в том, что с двумя фильмами на полке у меня практически не было никаких шансов получить новую работу, тем более что в штате я нигде и никогда не состоял.

На следующий день я позвонил Лапину. К моему удивлению, меня тут же соединили. Я решил, что это хороший знак.

— Слушаю вас, — раздался в трубке вполне вежливо звучащий голос. Я поздоровался, представился.

— И что же вас тревожит, Владимир Михайлович? — приветливо поинтересовался министр.

— Меня тревожит то, что мои фильмы решено не выпускать на экран, — обрадовался я. — Понимаете, Сергей Георгиевич, это все же два с половиной года работы большой группы людей, я уже не говорю о государственных деньгах, выброшенных на ветер…

— Прекрасно вас понимаю, — сочувственно прервал меня Лапин. — Напомните, о каких, собственно, фильмах идет речь?

Я напомнил.

— Да, да, конечно, — с энтузиазмом отреагировал председатель.

— Но, помилуйте, Владимир Михайлович, дорогой мой, как же мы можем выпустить эти фильмы?

— А почему же нет? — насторожился я.

— Да фильмы-то очень плохие! — разоткровенничался министр.

Я опешил. Чего угодно я мог ожидать, но только не такого удара ниже пояса. От него у меня не было заготовлено никакой защиты.

— Но как же так, Сергей Георгиевич? — слабо попробовал оправдаться я. — Фильмы получили целый ряд наград на международных кинофестивалях… Вот только что главный приз на фестивале в Испании… Все-таки международное признание…