Евгений Лесников - Призыву по возрасту не подлежит

Тарелка опустела мигом, и Димка разочарованно вздохнул. Он облизал ложку, корочкой хлеба вытер тарелку и не спеша стал жевать.

Девчонка, все это время наблюдавшая за ним, подошла и спросила:

— Еще хотите?

— Ну да! — нахмурился Димка. — Смеешься! Может, ты еще и хлеба белого принесешь?

— И хлеба, и каши сколько хотите!

Димка почесал нос:

— Ну, если ты не врешь…

— Я мигом!

Девчонка исчезла, и через минуту влетела опять в палату, поставила перед Димкой полную тарелку замечательной ароматной каши с ямочкой посредине, в которой так же плавало масло.

Димка смотрел на кашу, и перед ним стояли лица тех женщин из пещер… Там они погибают от голода, едят крапиву, лебеду, идут под пули ради горстки горелой пшеницы.

Димка отодвинул тарелку, отвернулся и закрыл глаза. Девочка озабоченно покачала головой, переглянулась с Машей.

— Ничего, — шепотом сказала сестрица. — Отойдет он, только дай срок…

На другое утро девчонка пришла одна. Она села перед Димкой, достала из сумки крупное розовое яблоко и положила на тумбочку:

— Вот, мама тебе прислала… Ешь. В яблоках витамины и железо! А тебе как раз нужно железо!

«Мама» — ударило это слово по сердцу. Димка едва не заревел: слабый он какой-то стал, нервный. Однако сдержался и тихо сказал:

— Слушай, не надо мне… Там где-то девочка лежит, маленькая, Леночка, вот ей и отнеси… Ну, чего смотришь? Иди, говорят!

Девочка обиженно отошла, Маша печально смотрела то на нее, то на Димку.

Однажды, когда Димке разрешили первый раз встать и он сбегал навестить Леночку (к Виолетте его не пустили), приехал красноармейский ансамбль. Ходячие раненые и те, кто мог хоть как-то передвигаться, с помощью товарищей добрались до столовой. Димка упросил врача взять с собой Леночку, и теперь они сидели в первом ряду, таращились в нетерпении на сцену.

Постепенно затихли кашли, стук и скрип костылей, и в пропитанном лекарствами воздухе устоялась тишина.

Димка ждал, что выйдет, как бывало, солидный дядя и объявит номер, но когда занавес раскрылся, на сцену вышел Лева в солдатском, неловко сидевшем на нем обмундировании, со скрипкой в руках.

— Дядя, — тихо и счастливо сказала Леночка, ерзая на коленках у Димки.

Лева посмотрел в ее сторону, заморгал черными огромными глазами и шагнул в зал. Димка осторожно опустил девочку с колен, встал. Мальчишки обнялись.

Раненые сначала недоуменно зашумели, потом кто-то захлопал, потом раздались аплодисменты, стук костылей об пол, крики. Люди поняли, что встретились давние друзья, и радовались за них от всей души.

Потом Лева неуклюже взобрался на сцену и сказал негромко:

— Вот… Димку встретил… Жили на одной улице, в одном доме… в Сталинграде… Теперь нету дома, и многих… нету… но город наш стоит! И врагу не взять его! Никогда!

И, прижав скрипку подбородком, Лева стал играть.

Димка сидел, вспоминал то довоенное время, когда он впервые услышал эту музыку, и сердце его наполнялось болью и радостью. Мальчишка верил, что выстоит Сталинград, что он еще увидит своих друзей и родных.

Потом они долго сидели в коридоре, тихо разговаривали, перебивая друг друга. Лева сказал, что от мамы никаких вестей, и Димка не посмел рассказать, как он встретился с Эмилией Наумовной в тот страшный день: пускай Лева живет без боли, пускай дарит людям радость своей музыкой. Может, мать его еще найдется.

Они вспоминали Мишку, Ваську, Юльку-воровку и тихие мирные улочки родного города.

Простились сердечно. Решили писать друг другу и никогда друг друга не забывать. К Виолетте Леву не пустили: он постоял у полуоткрытой двери и, прощаясь с Димкой, попросил:

— Если что — сообщи!

— Ничего не сообщу! — разозлился Димка. — Будет жить! Будет!

Виолетту отправляли в тыловой далекий госпиталь. Когда Димка вышел во двор, девушка уже лежала на повозке, закутанная в одеяло. Димка продавил в сене ямку, положил туда пакет с яблоками и пирожками: их принесла белобрысенькая девчонка по имени Катя.

— Вот, дорога дальняя, поешь, — сказал он.

Повозка качнулась; это ездовой взобрался на передок, взял вожжи.

Виолетта подала Димке руку, и он нежно сжал ее, погладил тонкие пальцы.

— Знаешь, не хочу я в Сибирь, — прошептала Виолетта. — Хочу к девчатам, в свою часть. Если приедут наши, скажи: вернется Виолетта! Запомнишь?