Василий Голышкин - Пионеры

— А вот и нет, — сказал Гриша, — ни то, ни другое.

— А что это?

— Это такое… такое… — Гриша загадочно улыбнулся. — В общем, это очень вкусное…

— Вкусное? — насторожился Гоша Ладонщиков. — Дай попробовать!

— Пожалуйста, — сказал Гриша и протянул пакетик Гоше.

Гоша попробовал и поморщился:

— Соленое! — недовольно сказал он.

— Угадал, — сказал Гриша.

— А ты сказал, вкусное! — пробурчал Гоша.

— Правильно сказал, — заметил Гриша. — Без соли ничто невкусно. Но дело не в этом, а в том, где и для чего я эту соль добыл…

— Добыл? — глаза у ребят загорелись. — Где добыл?.. Для чего?..

— На море, — ответил Гриша, — для пособия по химии. Привезу соль в школу, а на пакетике напишу: «Морская соль, добытая Гришей Протопоповым в пионерском лагере «Артек».

Надо ли говорить, что примеру Гриши захотели последовать и другие ребята! Уехало из Артека много-много учебных пособий, подаренных ребятам Черным морем.

Сколько конкурсов проводится в Артеке? Не счесть… Например, есть конкурс юных поэтов, юных художников. Поэты читают стихи собственного сочинения о мире, родном крае, об Артеке, о друзьях и товарищах… Художники то же самое выражают карандашами и кистью.

Но самый интересный конкурс живых театрализованных газет. На сценической площадке вырастают четыре палатки. «Те самые, первые», — догадываются зрители, видевшие их на снимках пятидесятилетней давности. Первые палатки первых артековцев. А вот и они сами: в картузах, холщовых штанах, сатиновых рубашках, в лаптях даже!.. Ну как есть из давнего прошлого… Одно выдает — те, на фотографиях, были худые, тощие, а эти вон какие упитанные, так и пышут здоровьем! Впрочем, последнее обстоятельство не принимается в расчет, картина сыграна верно, и участники живой газеты награждаются дружными аплодисментами. А когда артисты запевают песню первых пионеров Артека, ее подхватывает вся дружина.

В третьем отряде готовились к прощальному конкурсу чтецов-декламаторов. Накануне конкурса вожатая поинтересовалась, что будут декламировать ее пионеры?

— «Прощай, свободная стихия!..» — ответил Витя из Москвы. — Стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «К морю».

«Ну что ж, похвально, — подумала вожатая, — Пушкин — великий гость здешних мест. Конкурс будет проходить на площадке его имени. Так что репертуар, можно сказать, вполне подходящий».

Спросила у девочки, что та будет читать?

— «Прощай, свободная стихия!..» — ответила Гия из Тбилиси.

Вожатая насторожилась.

— А ты? — спросила она у Витаса из Литвы.

— «Прощай, свободная стихия!..» — ответил Витас.

Вожатая ужаснулась: все трое — Пушкина! Может быть, француженка Софи выбрала другое?

— «Прощай, свободная стихия!..» — ответила Софи.

«Все, — поникла вожатая, — теперь уже ничего другого им наизусть не заучить, не успеют. Будь что будет!»

Конкурс начался, когда солнце ушло за море и Артек утонул в синем вечере. На пушкинскую площадку один за другим выходили декламаторы и, пожав аплодисменты, растворялись в сумерках, со всех сторон обступивших озаренную электричеством эстраду.

Объявили выход третьего отряда. Первым должен был выступать Витя из Москвы.

— «Прощай, свободная стихия!..» — начал он, обращаясь к морю и, прочитав стихотворение, ушел под аплодисменты.

Вышла Гия. Вожатая Зоя сидела ни жива ни мертва.

— «К морю». Александр Сергеевич Пушкин, — объявила Гия. Стихотворение она прочитала по-грузински. А потом стихи звучали по-литовски, по-французски… Вожатая была довольна.

В этот день все в Артеке казалось грустным. И солнце, и море, и Медведь-гора. Солнце туманилось, что с ним бывало очень редко. Море сердито морщилось, что тоже случалось нечасто. А Медведь-гора — та, казалось, с головой ушла в воду, чтобы не слышать грустных слов, которыми обменивались между собой артековцы. Артек прощался с очередной сменой. Вот-вот с гор должны были спуститься огромные, похожие на слонов, автобусы и забрать ребят.

Звено Вити Мусатова, мальчика с пшеничными волосами, сидело в беседке и молчало. Тем, кто расстается навсегда, почему-то трудно найти тему для разговора.

— Споем, что ли? — грустно сказала мечтательная Зоя Тимофеева.

— О чем? — нахмурился сердитый Руслан Бобков. — И так все пето-перепето…

— Ну, тогда сами сочиним, — предложила Зоя.