Владимир Файнберг - Свет на вулкане

Оказывается, на борту сейнера была и женщина — пожилая повариха в белом фартуке внесла и поставила на подносе лично перед капитаном тарелку с каким-то особым варевом, на первый взгляд, похожим на вермишелевый суп.

— Ты, Марь Иванна, сперва угощай гостью, — сказал капитан.

— А может, она холодец есть будет? — спросил с отеческой заботой штурман Паша.

— А чего ж не будет? — подхватила повариха. — Он же вполне съедобный, только хрена нема.

— Марь Иванна, не хвались, — сурово заметил капитан, — гостей предупреждать надо, а то будет как с тем из кинохроники. Ел, ел, а потом узнал, что из кита, так и заскорбел.

Стол грохнул от хохота. Видимо, корреспонденту из кинохроники никто не сочувствовал.

— Из кита? — как ни в чем не бывало сказала Ирина. — Можно попробовать.

Вот уже съеден и студень с кусками китового мяса, и суп, и макароны по-флотски. И Марь Иванна поставила перед всеми здоровенные кружки с компотом. Рыбаки выжидательно поглядывали на Ирину, с хрустом разгрызая могучими челюстями компотные косточки.

— А почему вас кинохроника снимала? — спросила Ирина, чувствуя, что праздничное настроение, вызванное ее присутствием на обеде, сменяется настороженностью.

— Передовые методы лова. На свет, — ответил капитан. — Для всего Советского Союза снимали.

— А вы сами довольны этими методами?

— Когда гоним план, платят — я тебе дам! — сказал налитый силой, чем-то похожий на постаревшего босяка тралмейстер.

— Я не про это. Работать трудно?

— Рыбацкое дело всегда одинаково, — уклончиво ответил капитан.

— Всю дорогу такое, во все времена и народы, — поддержал его тралмейстер.

И даже Марь Иванна, разливающая желающим по пятой кружке компота, назидательно вставила:

— Без труда не вынешь рыбку из пруда!

Ирина грустно усмехнулась: отпор был полный, все эти симпатичные люди стремились сохранить статус-кво.

Но вот с дальнего конца стола раздался густой, негромкий голос:

— А что, облегчение какое хотите нам сделать? — Это спрашивал пожилой человек с бородой. Он сразу напомнил Ирине дореволюционного крестьянина.

Она увидела вокруг внимательные, настороженные лица.

— Вы знаете, — начала Ирина, — у нас в научно-исследовательском институте за последние годы разработана одна идея. И меня прислали к вам проверить…

Но тут ее грубо перебил голос Георгия:

— Сегодня мы для идеи будем ловить или для плана?

В глазах капитана и всех остальных рыбаков Ирина прочла тот же вопрос.

— Сегодня для плана, — сказала она, — и для идеи.

— Тогда все ясно, — хлопнув рукой о стол, сказал тралмейстер. — А то брешут, будто переоборудоваться станем и вообще не разбери-бери, цыганское посольство! А тут рыба пошла!

…Поспать до вечера Ирине так и не удалось.

После обеда капитан, до которого, видимо, уже дошли слухи, что Иринин муж — журналист, завел ее в свою каюту и молча выложил на стол толстый вахтенный журнал.

Это был дневник.

Часа три просидела Ирина в капитанской каюте, просматривая записи за несколько лет.

Записи попадались самые разные.

…Когда выбираешь на сельдяном лове сеть из океана, приходится сеть встряхивать, трясти, чтобы часть улова, запутавшегося в ячейках, освободить. И при этом у части рыбы отлетают голова, жабры. Такая (в общем, отличная селедка) называется техническая рвань. Ее матросы тут же выбрасывают за борт. Так за борт улетает до 20 % улова. А по всем судам что выходит? Выходит — сотни и тысячи центнеров! Вся беда в том, что за тех. рвань деньги не платят, лишают премиальных — одним словом, делают все, чтоб мы сознательно шли на преступление — выбрасывается за борт отличнейшая сельдь…

Ирина вспомнила о нестандартных кусочках сайры, о которых рассказала ей Майка, и прочла дальше:

…Когда видишь, что ты не один в дураках, примиряешься со своей участью.

«Самая трудная работа с теми, кто ищет себе легкую работу, — сказал на собрании первый штурман Паша Галимов. — Я думаю, среди нашей команды таких нет».

«Команда наша что орлы, только надо, чтоб фортуна к нам повернулась, повезло бы!» — сказал тралмейстер Островский.

Штурман покосился на тралмейстера и с упреком сказал:

«Значит, на бога надеешься, на удачу?

А еще коммунист!»

«На бога я не надеюсь, а на удачу — да!»

Записей в таком роде было много. Капитан выходил на мостик, снова возвращался в каюту, заглядывал Ирине через плечо.

Одна из последних записей гласила: