Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– На колени!

Пиньмэй упала на колени, коснулась лбом холодного пола и искоса глянула на Ишаня. Он тоже стоял на коленях, однако спина у него была прямой, и он лишь чуть-чуть наклонил голову, цепким взглядом окидывая зал. Надеется высмотреть что-то связанное с Чёрной Черепахой, поняла Пиньмэй.

Император в нетерпении махнул рукой.

– Вы принесли Светоносный Камень, Озаряющий Ночь? – спросил он, стараясь говорить безразлично, однако в его голосе сквозило ожидание.

Ишань поднял голову.

– Да, – сказал он с всегдашней самоуверенностью и похлопал себя по рукаву.

– Но мы отдадим его вам не просто так. – Пиньмэй старалась говорить так же дерзко, как Ишань. Она сжала кулаки, чтобы скрыть дрожь. – А в обмен на мою бабушку.

– А кто твоя бабушка? – спросил император.

– Сказительница, – ответила Пиньмэй очень тоненьким, несмотря на все её усилия, голоском.

– Ах вот как. – Император откинулся на спинку трона. – Значит, Сказительница.

– Да, – сказала Пиньмэй, и от гнева голос стал наконец сильным и звучным. – Вы забрали её из нашей горной хижины.

– Неужели? – проговорил император, забавляясь. Губы его изогнулись в усмешке, но глаза сверлили детей взглядом.

– Покажите камень, – сказал император.

Пиньмэй посмотрела на Ишаня.

– Покажите Сказительницу, – сказал Ишань.

По залу прокатился испуганный шепоток.

Император хохотнул – это был резкий, неприятный звук.

– Что ж, отлично, – он выпрямился и посмотрел в сторону окна. Бледный солнечный луч скользнул меж резных рам, на императорском воротнике что-то ослепительно вспыхнуло, и Пиньмэй зажмурилась. Это всколыхнуло в ней некое смутное воспоминание, но она не успела понять, какое именно, потому что император продолжил: – При дневном свете камень всё равно не проверишь. Подождём ночи во дворе перед Залом Императорского Долголетия. – Он встал, и слуги, встрепенувшись, бросились к нему. – Это будет достойное место.

– А моя бабушка? – не сдавалась Пиньмэй.

Император досадливо махнул одному из стражников.

– Сходи за старухой! – рявкнул он. – Приведёшь её через Врата Чёрной Черепахи.

Свита и охрана прокатились по залу суетливой волной. Откуда ни возьмись появился роскошный просторный паланкин, в котором император устроился с большим удобством.

– Вина´ и лакомств! – приказал он, прежде чем задёрнуть толстые занавеси. – Сумерек ещё ждать и ждать, а на холоде у меня наверняка разыграется аппетит.

Толпа слуг с расписными фонарями ринулась вперёд – освещать дорогу императору и обогревать место назначения. По обе стороны от паланкина встали телохранители, а в хвост пристроились придворные дамы в колышущихся платьях. Пиньмэй и Ишань оказались в дальних рядах, среди свиты. Процессия молчаливо и торжественно выплыла под снегопад.

Когда императора переносили через последнюю ступеньку, к нему подбежал слуга с объёмистой бамбуковой корзинкой, от которой валил пар. Он просунул корзинку между занавесями паланкина и, дождавшись утвердительного императорского рычания, запрыгнул следом сам.

– Это грибной человек, – шёпотом пояснил Ишань растерянной Пиньмэй. – Он первым пробует все блюда – на случай, если кто-то задумал отравить императора!

Пиньмэй кивнула. Он никому не доверяет, подумала она. Все у него враги. Неожиданно для себя она ощутила острый укол жалости к императору.

Захваченная этими раздумьями, она рассеянно шагала, не замечая, долго ли идёт и куда. Вокруг было промозгло и мрачно; даже красные дворцовые стены казались холодными.

У очередных ворот Ишань толкнул её в бок.

– Врата Чёрной Черепахи, – сказал он и выразительно глянул на неё.

Пиньмэй осмотрелась по сторонам, но не увидела ничего нового: всё те же красные стены и белый снег.

Однако когда они миновали ворота, Пиньмэй стало ясно, что теперь они находятся в Императорском Саду. Впереди по обе стороны сада спали под снегом кусты и деревья. Всё вокруг было тихим, недвижным; только в тени сосен стремительно мелькнул обезьяний хвост.

– Остановите здесь! – послышался рёв императора.

Процессия остановилась, паланкин опустили, и император опять взревел:

– Где эти дети с камнем?

Стража подтолкнула их вперёд, и все разом упали в снег на колени, потому что император раздвинул занавеси своего паланкина. Он жевал пельмень, в одной руке у него были палочки для еды, в другой миска. Пиньмэй подняла голову – и по телу её пробежала крупная дрожь. Это была миска Амы для особых случаев! Та самая голубая миска с белым кроликом, которую император украл из их хижины! От жалости не осталось и следа; теперь Пиньмэй смотрела на него с ненавистью и презрением.