Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– Я хотел проверить, заперта ли у нас дверь! – ответил на это старик. – Ну что же, давай помогу тебе с дровами.

Дверь рывком отворилась. Старики и дети вытаращились друг на друга.

– Бежим! – воскликнула девочка и схватила мальчика за руку.

Они проскочили мимо тётушки и дядюшки и бросились за дверь. Старуха с воплем замахнулась на них поленом, но попала по голове муженьку, а он выронил дрова ей на ногу – и оба растянулись на полу, потирая больные места и кляня друг друга последними словами.

А что же их племянница и Мальчик-Женьшень? Они убежали далеко-далеко, и с тех пор никто о них и слыхом не слыхивал.

– Спасибо, – сказала тётушка Мэйя и опять улыбнулась, но на этот раз её улыбка была усталой, а взгляд – затуманенным.

– Эта малышка оказала тётушке и дядюшке большую услугу, – медленно произнесла она, и глаза её закрылись. – Иначе они стали бы бессмертными, а это печальнейшая участь.

– Трудно преодолеть искушение бессмертием, – сказала Ама и поманила Ишаня. Он сел у кровати Мэйи и взял её руку в свои.

– Так не должно быть, – проговорила тётушка Мэйя ещё медленнее; слова её доносились как будто сквозь толщу воды. Огромным усилием воли она открыла глаза и посмотрела на Ишаня. – Такое бессмертие – не для нас, людей. Оно свело бы нас с ума.

Тётушка Мэйя в последний раз закрыла глаза. Ама положила руку на плечо Ишаню, и он низко склонил голову.

– Эй, старуха! – прикрикнул человек в зелёном. – Слышала, что я сказал? Давай, рассказывай про Мальчика-Женьшеня!

Ама открыла глаза и посмотрела ему в лицо, вновь поразившись ярости, которая горела в его чёрных глазах.

– Нет, – сказала она.

Сердце её стучало барабанной дробью, но ответить иначе она не могла.

– Нет? – взревел мужчина.

Лицо его исказилось гневом, оскаленные зубы заблестели в свете факела, он больше походил на зверя, чем на человека.

– Нет, – повторила Ама. – Вы и так её знаете.

Она следила, как он сжимает и разжимает кулаки, борясь со вскипающим гневом, и понимала: перед ней человек, не привыкший к отказам.

– Старая дура, – процедил он наконец. – Я с тобой потом разберусь.

Он опалил её злобным взглядом, снова нацепил шлем и выскочил из шатра. Ама смотрела вслед его мощной фигуре, внушавшей страх даже на расстоянии.

– До встречи, – прошептала она, – ваше высочайшее величество.

Когда они спустились к подножию горы, уже совсем стемнело, и Ишань предложил поискать ночлег в деревне. Пиньмэй давным-давно здесь не была, однако помнила, что раньше деревня выглядела совсем не так. Сейчас по пустынным улицам гулял ветер и было куда холодней, чем обычными тихими зимними вечерами. Они встретили всего нескольких прохожих, и те едва на них взглянули. Пиньмэй не сразу, но поняла, что не так: никто не улыбался.

– Мужчин нет, – сказал Ишань скорее себе, чем Пиньмэй. – Только женщины и дети… и вон там одна старушка. Почему они забрали именно Аму? Она и вправду что-то знает?

Ну конечно , думала Пиньмэй, наконец догадавшись, что произошло в деревне. Здесь побывал император! Деревянная дверь дома напротив разбита в щепки, стена разрушена – вот они, камни, прямо у них под ногами. И эта серебристо-серая пыль, которую несёт ветер, – это не снег, это пепел.

– Простите, – обратился Ишань к женщине, подметавшей разбитые изразцовые плитки. – Мы спустились с горы и идём в Город Яркого Лунного Света. Вы не знаете, где мы могли бы переночевать?

Женщина посмотрела на них словно сквозь толщу льда, молча покачала головой и скрылась в доме.

Ишань задавал этот вопрос всем встречным, но ответом неизменно было молчание. Даже дети – некоторых из них Пиньмэй узнала, она встречала их в этой деревне раньше, – молчали и только смотрели на них пустыми взглядами, и это было странно.

В конце концов один старик всё-таки ответил им.

– Ладно, идёмте ко мне, – сказал он со вздохом. – После того как к нам наведались солдаты императора, вряд ли кто-то другой радушно распахнёт вам двери.

Он провёл их извилистой улочкой к скромному каменному дому с деревянной дверью, выцветшей, потрескавшейся и покоробленной. Женщина с волосами, собранными в тугой узел, заклеивала порванные бумажные окна. Она прервала работу и в испуге уставилась на них: