Юрий Вебер - Разгаданный секрет

- Сдаете позиции? - уколол он.

- Не знаю, чего вы хотите достичь своим упорством! - ответил раздраженно Семенов. - Задержать постройку станка?..

Это было уж слишком. Кажется, назревал разрыв с конструктором.

Неизвестно, чем бы кончилась их размолвка, если бы не один случай. Зашел Семенов в механический цех завода. Ряды станков - токарные, строгальные, долбежные, автоматы, полуавтоматы… Следуя по рядам, Семенов, по привычке, всматривался в этот шумный калейдоскоп механических движений. И вдруг в одном ряду, возле колонны, бросился ему в глаза небольшой, аккуратный станочек. С громким визгом производил он обдирку плоских деталей.

Ба-а! Сварная конструкция! Семенов так и замер перед станочком. Этакое легкое, изящное сооружение.

Станина, сваренная из тонких листов. Уж не такую ли коробочку думают использовать для его станка?

Семенов не отрывал от станины жадного, упорного взгляда. И чем больше он смотрел, тем мрачнее становилось его лицо.

- Можно? - спросил он у рабочего, прикладывая ладонь к станине.

- Что, слушаешь? - спросил рабочий.

Семенов стоял, не отнимая ладони, опустив голову. Тонкая жилка вздулась на его лбу. Он весь как бы прильнул, настороженно прислушиваясь к тому, что там происходит в станочке. Мелкая, частая дрожь передавалась от станины по руке, пронизывала все тело и словно тревожным стуком отдавалась в сердце.

- Это погубит плитки, - произнес он вдруг вслух, отвечая своим мыслям. И, оставив в недоумении рабочего, зашагал вон из цеха.

«Нельзя уступать. Нельзя уступать…» - стучало в голове с каждым шагом. Если делать сварную конструкцию, все может погибнуть. Дрожь легкой станины сметет все расчеты на десятые и сотые доли микрона. Для плиток такая дрожь - словно землетрясение. Нельзя уступать! Как бы ни хотелось ему, чтобы все было поскорее, он не должен соглашаться на облегчение конструкции. Это - смерть! Он понял, ощутил это сейчас всем сердцем. И как он мог, как смел допустить такую слабость, малодушие! Хотел уступить, искал оправдания в том, что так легче, скорее сделать. И затеял даже эту глупую ссору с конструктором…

Он быстро прошел прямо к Ивану Александровичу, в большой зал конструкторского бюро. Там, остановившись перед столиком конструктора, нагнув низко голову, словно борясь сам с собой, признался сразу, без долгих предисловий. Признался Ивану Александровичу, что он, Семенов, был неправ. Пытался объяснить.

- Знаете ли… Как бы сказать? Боюсь я, вот что!.. - выпалил он неожиданно.

Он боится, что иначе постройка станка покажется слишком дорогой, сложной. Что вдруг откажутся делать. Литая, основательная конструкция… Он ведь знает, на собственном горбу испытал, как это трудно. Он помнит, как у себя, на ленинградской квартире…

Иван Александрович порывисто поднялся из-за стола и, не дав Семенову договорить, обнял его за плечи:

- Дмитрий Семенович, дорогой… Забудьте вы об этом. Забудьте! Что вам теперь бояться, сковывать себя? Посмотри-ка, - показал он в окно, где виднелись корпуса цехов. - Такая сила! Неужели станок не одолеем?

С того дня они, изобретатель и конструктор, стали лучше понимать друг друга и как-то незаметно перешли на «ты». Теперь они уже вместе твердо отстаивали необходимость литой конструкции. Семенов не шел больше ни на какие уступки, даже когда работник технического отдела пригрозил ему, что постройка станка может затянуться.

- Пугаете? - жестко обрезал он. - Не выйдет!

И покинул отдел с самым боевым видом.

Но тотчас кинулся к Кушниковым, не скрывая перед ними тревоги: может затянуться… И тогда Леонид Николаевич как начальник цеха снова зачастил в дирекцию, чтобы не затянулось.

Станок задавал еще множество задач самого запутанного свойства. То трудно было решить конструктивно какую-нибудь деталь, то не клеился целый узел. Все время надо было создавать, придумывать, изворачиваться.

Но самым тяжелым оказалось вдруг то, о чем Семенов менее всего беспокоился: механизм передач, проблема восьми движений. Восемь разных движений должны совершать обоймы с плитками, чтобы выделывать между притирами все те сложные фигуры «кадрили», какие задумал для них Семенов. Усилия здесь должны быть большими, а «танец» плиток плавным, очень плавным, прямо как скольжение по паркету. Ведь плавность - это точность работы.

Знаменитое нагромождение шестерен, реек и рычагов, которое сложилось еще в самом начале и которым так гордился тогда изобретатель, теперь оказалось вдруг под сомнением.