Георгий Юдин: Птица Сирин и всадник на белом коне

На рассвете в деревню пришли. Все шептались про счастье свое будущее. Целовались, конечно, не без этого.

Петухи запели, когда Егорий в избу мышкой шмыгнул. А бабушка уж с веником поджидает.

— И где ж ты, окаянный, цельную ночь прошастал?! Я не погляжу, что здоровый, выдеру вот веником.

Обнял Егорий с улыбкой свою старенькую бабушку, как медведь ее, сухонькую, облапил, она и притихла.

— Ну, сказывай, где был-то?

— За цветком волшебным бегал.

— Нашел?

— Нашел, бабуля!

— Да где же он?

— А по соседству, у деда Афанасия покуда оставил. Пойдешь Марьюшку за меня сватать?

Охнула бабушка, на лавку села.

— Слава тебе, Господи! Собрался наконец. Я уж думала, ты блаженный какой, на девушек не глядишь, все работаешь. Ну что ж, Марьюшка невеста хорошая, тебе под стать. И красавица и рукодельница. Сейчас и пойдем свататься.

— Может, к вечеру сходим? Вдруг дед откажет — стыду не оберешься.

— Отказ не обух, шишек на лбу не ставит.

Но все ж порешили вечером идти, на всякий случай. Нарядились в праздничное. Егорий, как рубаха его холщовая, белый весь, волнуется!

Когда к Афанасию пришли, Егорий совсем оробел. Стоит в горнице перед иконой в красном углу, крестится, а у самого руки дрожат.

Марьюшка из избы сразу вон выбежала, в сеннике спряталась. Дед, конечно, мигом смекнул, что к чему, но вида не подает.

Сели на лавку чинно, разговор завели издалека.

— Растет у тебя, Афанасий, цветочек аленький, а у нас садовник славный сыскался.

— Это вы про кого, про Марьюшку, что ли? Э, нет, гости дорогие! Поищите для своего садовника другой садочек.

— Что так? Аль жених плохой?

— Да нет, соседушка, невеста у нас никудышная! Такая красавица, как в окно глянет — конь на дыбки встанет. Во двор выйдет — три дня собаки лают! У нее, видишь ли, по секрету скажу, глаза как лукошки, на голове рожки, рот до ушей, хоть завязки пришей! Но зато на обе ножки прихрамывает, горбом туды-сюды покачивает.

— Ой, уморил, дед! — хохочет бабушка. — Да ведь это ты себя обрисовал! А Марьюшка у тебя — загляденье! Да и жених наш хоть куда! Руки золотые, а самому молодцу цены нет.

— Да, богатство у вас, конечно, большое. Два веника в коробке да мышка в мешке.

— Это правда. Денег ни гроша, зато слава хороша. Сам ведь знаешь, какой у нас Егорий мастер. Были 6 руки, а богатство придет! Внучке твоей у нас хорошо будет.

— Ага. Видела баба кисель во сне, да ложки не было.

Тут уж Акулина осерчала.

— Ты чегой-то, старый хрен, как ерш топорщишься?! У самого-то в сундуке от рыбы пух да крылья от мух! Гляди, к другим пойдем!

— Вот-вот. Стали щуке грозить, хотят ее в реке топить.

— Глянь-ка, Егорий, на щуку эту беззубую! Ужас охватывает, прости, Господи! Только вот я тебе что, Афанасий, скажу. Хоть и хочешь ты себе щукой казаться, а сердце у тебя завсегда мягче воска было. Все бабы в деревне про это знают.

Ну, дед тут и растаял, как лед на солнышке.

— Ох и хитра ты, бабка! Мужик клином, баба блином, а доймет! Ну, чего тут калякать, пора свадьбу стряпать.

Марьюшку кликнули. Стала потупившись, передник теребит.

— Пойдешь ли за Егория, внучка?

— Отпустишь, дедушка, — пойду.

— Ну и славно! Только свадьбу на Масленицу справим. А то знаешь, как бывает, кумишься, сватаешься, а проспишься — спохватишься. А ты, Егорий, пока невесте подарок готовь. Погляжу я, как ты для нее постараешься.

Стал Егорий раздумывать, что бы такое невесте подарить? Чтоб красивое было, нужное и при ней завсегда находилось, о нем напоминало.

Ничего в голову не идет!

Раз как-то пошел он в одну избу, где девушки посиделки устраивали. Сидят девушки по лавкам, пряжу прядут, песни поют, хохочут. И Марьюшка здесь же.

Сел Егорка в сторонке, глаз отвести от нее не может, работой ее любуется. Так ладно да споро прядет, никто угнаться не может, хоть и прялка у нее похуже всех была. Скрипучая, шатучая, на сторону валится, того и гляди, рассыплется. Одно слово — прабабушкино наследство.

«Вот какой подарок-то надо изготовить, — встрепенулся Егорий, — и вещь полезная, и при Марьюшке всегда будет».

На другой день пошел в лес липу для прялки рубить. Липа дерево мягкое, нежное, что хочешь из нее вырезать можно, не треснет, да и цветом хороша, золотистая.

Вот идет он бережком, а по речке белая лебедь плывет величаво. Шея гибкая, гордая, головка словно точеная, красавица!