Игорь Минутко - Костры на площадях

— Прелестно!

— Он обворожителен!

— Какая грация в походке!

— Сэ трэ шарман! [1] Это очень мило! (франц.)

— Дорогой, я хочу такого же мишку.

— Браво!

— Валерьян Владимирович, вы — забавник!

— Он не кусается, да? Он ручной?

— Урр-ра-а жителю лесов и дебр-рей!

Тем временем маленький медвежонок совсем освоился и довольно ловко стащил со стола кусок сладкого пирога. И опять зал разразился аплодисментами, и со всех сторон совали медвежонку пирожные, конфеты, печенье. Тогда он сел на толстый ковер и основательно закусил.

— Марфа! — крикнул барин. — Прялку!

Появилась прялка, и медвежонок так обрадовался, что даже фыркнул. Поднявшись на задние лапы, он подошел к прялке и стал крутить ее колесо, сосредоточенно, с очень серьезным видом. Крутил и сопел от усердия. А хозяин расхаживал вокруг и довольно приговаривал:

— Вот как мы умеем! Вот мы какие молодцы!

Гости аплодировали и хохотали.

Медвежонку надоело крутить колесо прялки, он отбросил ее в сторону и, чувствуя, что все смотрят на него, повернулся к барину, как бы спрашивая: «Чем бы еще заняться?»

И барин поднял руку, успокаивая зал:

— Господа! Господа! Это еще не все. Мы и вино пить умеем!

— Ур-ра! — завопил огромный мужчина в мундире с золотыми погонами и густыми рыжими бакенбардами на красном лице. — Да здр-равствует наш государь импер-ратор!

В зале сделался шум, легкое замешательство, кто-то неуверенно крикнул «ура!», огромного бакенбардиста увели куда-то, и уже издалека слышался его зычный бас: «Ура!» Постепенно все успокоились, и барин продолжал:

— Да, мы пьем вино! Бутылку коньяку сюда! Вон ту, она с медом.

Ему передали бутылку с затейливой яркой этикеткой, и он протянул ее маленькому медвежонку.

— Пей, шельмец!

Медвежонок взял бутылку, понюхал — из бутылки пахло странно и вкусно. Попробовал. Сладко. Обхватив бутылку обеими лапами, он начал пить… В зале стало так тихо, что слышно было, как коньяк булькает в Мишкином горле.

Вдруг кто-то сказал:

— Пей до дна!

И тотчас все закричали согласно и громко:

— Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!

И маленький медвежонок действительно выпил все, что было в бутылке. Он пил, пил и чувствовал, как тепло, жар наполняют его тело, звон возник в ушах, и запел, запел этот звон, разрастаясь оглушительно и быстро. Бросив пустую бутылку, маленький медвежонок попал во власть странной силы — она толкнула его в грудь и опрокинула на ковер, и свет ламп усилила стократ, и еще эта сила начала качать все, что было вокруг: стены с темными картинами, сверкающую люстру, столы, заставленные яствами, лица людей, широкие окна, за которыми чернел неприветливый осенний вечер…

Медвежонок поднялся с ковра, но его лапы поехали в стороны, и он опять упал.

— Напился, шельмец! — захохотал вверху голос барина.

И со всех сторон закричали:

— Медведь напился!

— Он под шафэ а ля мужик!

— Дайте ему соленый огурец!

— Он горький пьяница!

Его обступили тесным кольцом, тыкали в него пальцами, хохотали, улюлюкали, к нему тянулись любопытные жестокие руки. Сквозь странную неясность, хлынувшую в глаза, он видел хохочущие красные рожи, открытые рты, блестящие зубы. Одна толстая потная рожа нагнулась над ним низко-низко и орала:

— Слушай, ты! Выпьем на брудершафт! Ха-ха!

И тут дикая ярость охватила маленького медвежонка. Он почувствовал во всех этих, обступивших его, — своих врагов. И особенную ненависть испытал он к этой потной толстой роже… Стремительно поднявшись (даже цепочку вырвал из рук барина), он со всей силой, какая только была у него, влепил пощечину ненавистной роже, наклонившейся над ним, правой лапой.

И тотчас все шарахнулись в стороны, женщины истерически завизжали, мужчины кричали что-то, кто-то опрокинул стол — зазвенела посуда. Паника поднялась в зале, и, перекрывая весь шум, летело в самые дальние уголки дома:

— Караул! Караул! Убивают! — Это вопила толстая рожа, схватившись обеими руками за вздувшуюся исцарапанную щеку.

А медвежонок бросился преследовать какую-то даму в длинном декольтированном платье — ему не понравилась она своим запахом. И дама забралась на подоконник, вцепилась в портьеру и так истошно визжала, что медвежонок на мгновение остановился и стал слушать этот редкостный визг.

Тогда загремел барин:

— Марфа! Где ты? Убери его!