Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

— Повезло вам! — воскликнула консьержка. — За такие штуки вас запросто могли арестовать! А я-то ничего не подозревала!.. Нет, вы только подумайте, а если бы об этом пронюхали Гурры?

— Еще что! — отмахнулся папаша Лампьон. — Все женщины на один лад! Можете вы себе представить, чтобы я по своей воле отдал эту штуку немцам? Ни за что на свете я бы с ней не расстался — уж я-то знал, что она мне пригодится!

Лампьон любовно погладил револьвер своей большой морщинистой рукой. Жан глядел на него с завистью.

— Счастливец! — вздохнул он. — А я-то, как болван, остался с пустыми руками! «Нет оружия, нет!» — только это и слышишь от наших ребят. Сколько ни проси, они лишь отмахиваются. Вот вчера, например, зашел я в штаб французских Внутренних сил на улице Бюси́. Сидят там трое парней. «Вам что нужно?» — «Оружие мне нужно! Воевать хочу!» А старший как крикнет мне: «Оружия хотите? А вы знаете, где оно растет, оружие? Если вам нужно, так возьмите его у нацистов! Только это не очень-то легкое дело!» Ну и вот… Просто впору взбеситься!..

— Ну, если так, — посоветовала консьержка, — идите строить баррикады!

— Что баррикады!.. — проворчал Жан. — Баррикады не заменяют оружия… Но все равно: раз надо — буду строить баррикады!

— Мосье Жан, пожалуйста, возьмите меня на помощь! Возьмете? — закричал, дрожа от волнения, Мишель.

Жан сурово кивнул, и Мишель не помня себя от радости побежал предупредить маму.

Эвелина в последние дни почти не выходила из дому. Она понимала, что должна оберегать детей, и знала, что, если она выйдет на улицу, дети последуют ее примеру. Просьба Мишеля застигла ее врасплох.

— Нет! — крикнула она ему.

Но сын возмутился. Что скажет Ален, что скажет Даниель, если они узнают, что Мишель ничего не сделал для освобождения Парижа? Мать удивленно взглянула на него. Откуда у сына этот суровый взгляд взрослого мужчины? «Как он похож на своего отца!» — подумала она с гордостью. И почти против воли сказала:

— Ну что ж, ступай освобождай Париж!

Но тут начался другой спор: Норетта заявила, что она тоже хочет строить баррикады, и Соланж стала ей вторить, хотя до этого боялась даже выйти на улицу. Но Эвелина не отпустила девочек на баррикаду и в утешение обещала, что втроем они сошьют огромный флаг и вывесят его в окне, как только уйдут немцы. Норетта и Соланж захлопали в ладоши, а Мишель ушел с Жаном.

— Куда мы идем? — спросил Мишель, догнав Жана в вестибюле.

— На улицу Ансьен-Комеди, — ответил Жан. — Меня там ждут. Сегодня утром я записался во французские Внутренние силы… Вот, гляди!

Жан распахнул куртку, и Мишель увидел, что изнутри к подкладке приколота трехцветная лента.

— Синий, белый, красный — все три цвета французского флага! — воскликнул мальчик. — Красиво! А мне такую дадут? И где можно записаться во Внутренние силы?

— Еще чего! — весело рассмеялся Жан. — Слава богу, мы пока еще не мобилизуем сосунков! Хватит с тебя и баррикады!

Мишель покраснел до самых ушей. Как он сказал? «Мы еще не мобилизуем сосунков!..» Ему захотелось стукнуть Жана кулаком и убежать — пусть себе торчит тут один со своей лентой! Но ведь без него никуда не пристроишься! И Мишель пошел за Жаном, стараясь подавить свою ярость.

Когда они подошли к перекрестку, чей-то голос крикнул из окна:

— Осторожно! Немцы стреляют!

Жан поспешно заслонил своим телом Мишеля. И в этот же миг автоматная очередь прошила улицу Одеон, — эхо отнесло к самому бульвару.

— Черт побери, метко стреляют, гады! — продолжал невидимый голос. — Бьют по каждой мишени! Они засели на крыше театра! Оттуда виден весь перекресток — вот они и стараются!

— Спасибо! — крикнул ему Жан. — Что ж, придется вернуться назад и пробираться переулками. Зато выйдем к баррикаде живыми!

Но на бульваре Сен-Жермен их ждало новое препятствие: слева, у тротуара, стоял танк, похожий на большое мертвое насекомое.

Блестящие стальные дула грозно сверкали.

— Плохо дело, — сказал Жан, — а все же пройти надо! Как вы думаете: можно здесь пройти? — спросил он у парня в рабочей куртке, кого-то подстерегавшего на углу.

— Все можно, если захотеть, — сухо ответил парень. — Вот я, например, прошел и, как видите, остался жив… Впрочем, глядите!

Он пригнулся и выбежал на дорогу. Тотчас раздался грозный залп, и парень рухнул на мостовую.

— Скверное дело! — сказал Жан. — Но ничего не попишешь! Придется сделать огромный крюк, чтобы обойти этот проклятый танк!

— А он как же?.. — в ужасе пробормотал Мишель, показывая на раненого, который слабо шевелился.